— Проснулся. Давайте, Надя, назад двигать. В город. Великие дела ждут.
Она ни о чем больше не просила, не напоминала. Интересно, что думалось ей ночью? Поняла бессмысленность просьб, или просто разозлилась? Да будет ей Земля, будет. Служба в Департаменте имеет много гитик. Объявить, например, ее свидетельницей на процессе. Правда, как минимум, нужен процесс. Хороший такой показательный процесс. Или, напротив, тайный: никто ничего толком не знает, никому ни о чем не известно.
Они въехали в шлюз. Надя, пряча глаза, попрощалась. Стыдится.
Он успел написать рапорт и попользоваться водичкой. Вестовой невозмутимо приветствовал Шарова и подал завтрак: яичницу с салом и большой термос сбитня. На третей кружке подоспел и Лукин со своим списком. Большой получился список, на двадцать листов. Земля, наверное, тоже до этого додумалась и уже готовится их проверять. Сколько там за два года набралось? Сто восемьдесят человек ровно. После эффективного допроса в империи прибавится сто восемьдесят сломленных людей. Рутина, повседневная работа.
— Вот, — протянул он подпоручику пакет с рапортом. — Отправьте. И подождите ответа.
— Ответа? С Земли?
— Откуда же еще?
— Слушаюсь, — подпоручик, наверное, ждал другого. Задушевного разговора, посвящения в тайны ремесла, или просто предложения присесть. Все, все будет — потом.
Он допил сбитень — все-таки здорово сушит Марс, почечный курорт открывать можно, — когда пожаловал Спицин.
— Слышал, вы поездку предприняли, ночную?
— Так, идейка в голову пришла, пришлось проверить. Ничего особенного, но любой пустяк может оказаться важным. А что, имеются возражения?
— Помилуйте, какие возражения? Просто я беспокоился. Случись что — мы и на помощь придти не смогли бы.
— Обошлось, как видите.
— Да, еще Александр Алексеевич просил, как выпадет у вас минутка, навестить его.
— Обязательно зайду. Немножко попозже.
— Я так и передам.
— Вы меня очень обяжете.
Приятно, что ни говори, быть представителем Земли. Какие люди захаживают. И не приказывают — просят. Интересно, что Ушакову нужно? Дела интересуют, или жениться заставит? Какая он партия…
Запасы белья подходили к концу. Пора, пора, друг милый, покончить с этим делом. Пережил два покушения, не дожидайся третьего. Для здоровья вредно.
В переходах он встретил человек тридцать. Час пик. Похоже, он приладился к ритму Алозорьевска, начинает жить в ногу со всеми.
Научный корпус он нашел легко. Скоро сам сможет работать чичероне. Посмотрите налево, милостивые государи: здесь ровно два дня назад впервые побывал капитан Шаров, исполненный рвения и отваги. Где тот капитан теперь, никому не известно. Потому что неинтересно.
Наверное, сработала какая-то система оповещения: магистр Семеняко перехватил его почти у самого входа.
— Опять в наши края? Чем могу помочь?
— Опять. Директор у себя?
— Кирилл Петрович на полигоне. Испытывает аэростат.
— Далеко этот полигон?
— Версты две. Вы подождете, или необходимо подготовить парокат?
— Пешочком пройдусь. Ножками. Что две версты, пустяк. Вы только направление укажите.
— У нас свой выход из города. Пройдемте. Я только распоряжусь, чтобы для вас подготовили костюм.
Шлюз, декомпрессия, облачение в костюм. Положительно, он превращается в обывателя города Алозорьевска.
Трубочка привычно скользнула в ноздрю.
— Надолго хватит батареи?
— Да, часов на двенадцать. Плюс часовая резервная. Выйдете наружу — и направо, там колея наезжена. Вы полигон заметите непременно, по аэростату. Или все-таки дать вам сопровождающего?
— Не стоит. Хочется немного побыть одному.
Магистр попрощался — начиналась декомпрессия. Присядем на дорожку, подумаем. Полчаса туда, с запасом, пол — обратно. как раз успеет ответ придти с Земли.
Вот, капитан, ты и на вакациях. Дорога — словно в Айдаровке, пыльная, неширокая. Того и гляди, на коровьи лепешки наткнешься, да на конские яблоки. Или баба погонит гусей к речке, купаться. Удочки не хватает, да самой речки. Зато здесь грязи не бывает, не развозит шлях. Ступай и ступай, хоть до самой станции Берд.
Он приблизился к щиту — большому, на бетонном основании, возвышающемуся над округой на три сажени. Дитя департамента пропаганды. Большими, аршинными буквами выведен был призыв превратить Марс в рукотворный сад, за буквами ветвились яблони с налитыми румяными яблоками. То есть можно было догадываться, что это — румяные яблоки: краски выцвели, выгорели. Солнце, хоть и слабое, а злое.
Он подошел поближе, желая попробовать, из чего сделан щит — дерево, пластик, железо, ногтем провел по поверхности. Похоже, пластик.
Что-то громко треснуло, и в щите — на два вершка выше его головы появилась аккуратная круглая дырочка. Трехлинейка, однако.
Шаров быстро побежал, огибая щит. Быстро, да не очень — еще одна дырочка, и опять выше. Наконец, он укрылся за ним, для верности присел — бетон понадежнее пластика будет.
Стреляли в спину. Издалека — верста, не меньше. Он осторожно выглянул. Никого. Так и станут тебя дожидаться.
Кому-то он здорово мешает. Или просто — нелюбовь. Не любит его стрелок хороший, даже отличный, но к Марсу непривычный, иначе сделал бы поправку на низкое притяжение, и была бы у Шарова лишняя дырка.
Ничего, не поздно еще. Подойдет поближе, только и всего. А у него, у Шарова, всего оружия, что фига в кармане. Беспечный и самоуверенный болван. Если бы.
Подумалось, что он теперь может объяснить поведение генералов-заговорщиков. Ведь знали, что ожидает их, а никто не то что поднял верные полки — положим, не было никаких верных полков, — но и просто не бежал, не отстреливался, в конце концов. Им просто не хотелось жить. Устали. Сколько сил хватало — жили, а потом устали.
Так то генералы. Ему не по чину уставать. Лорд Байрон Мценского уезда, понимаете ли, нашелся. Фаталист на жаловании. Вверяю себя судьбе и все такое. Больно ты нужен судьбе, милый. Дешевое кокетство младого юнкера. Стыдно.
Он не устыдился, но разозлился. Немного, но лучше, чем ничего. Можно под прикрытием щита отбежать подальше, а потом попытаться кружным путем вернуться в город. Воздуху хватит, он нынче запасливый.
Из-за горизонта вынырнул парокат. Кавалерия. Как всегда, вовремя. Парокат подъехал прямо к щиту.
— Что-то случилось? — парокат вез двоих. Патруль. Ну, правильно, регулярное патрулирование. Еще Зарядин говорил. Никакого рояля в кустах.
— Стреляли. Со стороны города.
— Стреляли?
— В меня целили, но промахнулись.
Патрульные спешились, осмотрели щит.
