— Они себе такого не позволят!
— Не позволят? А заявление старшего смотрителя Макрэ с просьбой о переводе? Если не сумеете отговорить его, попробуйте выяснить, почему он решил уйти.
Да, легкой жизни не жди, подумал Франклин. Конечно, он и Джо старые друзья, но можно ли напирать на эту дружбу теперь, когда он стал начальником Макрэ?
— Или вот еще задача: держать в узде ученых. Люндквист даже Робертса перещеголял, работает сразу над полдюжиной безумных затей. Почти все время торчит на Героне. Не мешало бы слетать туда и посмотреть. Я так и не выбрался…
Франклин продолжал учтиво слушать, как предшественник с нескрываемым удовольствием перечисляет все минусы его новой должности. Все это было ему в общем-то известно, и мысли его витали далеко. Он думал, как славно будет начать свою новую деятельность официальным визитом на остров Герон, с которым связано столько воспоминаний о начале его работы в Отделе китов; ведь уже лет пять, как не бывал там.
Приезд нового начальника польстил доктору Люндквисту, который простодушно надеялся, что результатом будет рост ассигнований на его работы. Он не радовался бы так, если бы знал, что обратное куда более вероятно. Франклин всей душой был за научные исследования, но теперь, когда он сам утверждал расходы, его точка зрения слегка изменилась. Все, что задумает Люндквист, должно приносить прямую пользу отделу, иначе поддержки ему не будет, разве что он сумеет заинтересовать Комитет научных исследований.
Люндквист был маленького роста, очень живой человек, который своими проворными, порывистыми движениями напомнил Франклину воробья. Неподдельный энтузиаст, каких немного осталось, он сочетал основательную научную подготовку с необузданным воображением — в этом Франклину предстояло скоро убедиться.
Правда, на первый взгляд могло показаться, что в лаборатории идет обыкновенная текущая работа. Франклин провел тридцать скучных минут в обществе двух молодых ученых, которые толковали о новых способах борьбы со всевозможными паразитами, и еле-еле спасся от лекции о родовспоможении китообразным. Несколько больше увлек его отчет по искусственному осеменению; он сам когда-то помогал делать первые опыты — не всегда удачные, но неизменно веселые. Осторожно понюхав комки синтетической амбры, он согласился, что получилось очень похоже на настоящую. Затем, делая вид, что улавливает разницу, прослушал звуковую кардиограмму кита до и после удачной операции на сердце.
Словом, все было в полном порядке и все отвечало его ожиданиям. А потом Люндквист из лаборатории повел его к большому бассейну, предваряя на ходу:
— Думаю, это покажется вам более интересным. Конечно, это пока только эксперименты, но кто знает…
Он взглянул на часы и пробурчал себе под нос:
— Две минуты осталось… Обычно в это время ее уже видно, — перевел взгляд на пролив за рифом и удовлетворенно сказал: — Ага, вот и она!
К острову приближался черный продолговатый бугор. Тут же Франклин увидел короткий, словно обрубленный, фонтан пара, по которому узнают горбатого кита. А вот и второй фонтан, поменьше, — значит, идет самка с детенышем. Киты решительно прошли через узкий проход в коралловом барьере, расчищенный взрывами много лет назад для небольших судов лаборатории, и свернули влево, в освежаемый приливами просторный бассейн; этого бассейна Франклин прежде не видел. Здесь самка и детеныш остановились и стали терпеливо ждать, словно ученые собаки.
Два лаборанта в непромокаемой одежде катили к краю бассейна что-то похожее на огнетушитель. Люндквист и Франклин поспешили к ним на помощь, и вскоре стало понятно, зачем в ясный, безоблачный день понадобилось так одеваться. Каждый раз, когда киты пускали фонтаны, люди попадали под зловонный душ, и Франклин тоже поспешил облачиться в комбинезон.
Даже смотритель редко видит живого кита так близко и при таких идеальных условиях. Мамаша была длиной около пятидесяти футов и, как и все горбачи, выглядела очень грузной. Никто не назвал бы ее красавицей, усеявшие переднюю грань плавников вздутия только усугубляли картину. Детеныш был около двадцати футов; судя по тому, как беспокойно он сновал вокруг своей флегматичной родительницы, китенок скверно чувствовал себя в тесном бассейне.
Один из лаборантов что-то крикнул неожиданно высоким голосом, и мамаша повернулась на бок, так что половина ее плиссированного брюха очутилась над водой. Она безропотно позволила накрыть ей сосок большим резиновым стаканом и даже сама помогла процедуре: прибор на баллоне, измеряющий скорость струи, показывал поразительные цифры.
— Ну, вы-то знаете, — сказал Люндквист, — что самка выделяет молоко сильной струей, чтобы не смешивалось с водой. Но совсем маленького детеныша мать кормит иначе, она ложиться на бок, и он может сосать над водой. Это облегчает нам дело.
Франклин не услышал новой команды, однако послушная родительница перевернулась на другой бок и подставила для дойки второй сосок. Он посмотрел на прибор: почти пятьдесят галлонов, а молоко все прибывает. Детеныш явно был встревожен; может быть, в воду попало несколько капель молока, и это его взбудоражило. Он даже попытался отбить сосок для себя, и пришлось его прогнать двумя-тремя сильными шлепками.
Франклин смотрел с интересом, но без особого удивления. Он и прежде слышал, что китов можно доить, только не подозревал, что это делается так чисто и проворно. Так в чем же смысл этого эксперимента? Зная доктора Люндквиста, можно было догадаться.
— Итак, — заговорил ученый, очевидно надеясь, что демонстрация произвела должное впечатление, — мы можем получать от одной самки минимум пятьсот фунтов молока в день, без вреда для развития детеныша. Если же займемся выведением молочных пород, как это делали фермеры на суше, то без труда добьемся и тонны в день. Много, скажете? А я считаю это скромной целью. Ведь коровы лучших пород дают больше ста фунтов молока в день. Но кит весит в двадцать с лишком раз больше, чем корова!
Франклин поспешил остановить поток цифр.
— Хорошо, хорошо, — сказал он. — Я не сомневаюсь, что все это так. И не сомневаюсь, что вы придумали, как избавить китовое молоко от привкуса жира… Спасибо, я уже пробовал. Но как вы будете собирать самок на дойку, тем более что стадо покрывает за год десять тысяч миль?
— Все уже продумано. Это во многом вопрос дрессировки, и мы неплохо набили себе руку, когда приучали Сьюзен выполнять записанные на ленту команды. Вы бывали хоть раз на молочной ферме? Видели, как коровы в назначенный час сами идут к автодоилкам, потом уходят, и все это без участия человека? А киты, честное слово, в сто раз умнее коров и легче поддаются обучению! Я набросал чертежи молочного танкера, который одновременно доит четырех китов и может сопровождать мигрирующие стада. И вообще теперь мы управляем урожаем планктона, от нас зависит совсем прекратить эти миграции. Дадим китам корм в тропиках и будем держать их там постоянно. Уверяю вас, все это вполне осуществимо.
