– Всего-то десять секунд, – сказал Долинский.
– Я тебе морду набью… – прошептал Лузгин.
– За что?
– Вот за эти слова. Десять секунд! Я думал – минут.
– Ничего, теперь отдохнем полчасика. Эй, коматозники! Живы?
– Ну все, Долинский, ты меня достал своим юмором… – послышалось шипение Котова. – Следующее купание в цементе – твое.
– Ребята, что, правда вам плохо было?
– Мудак.
Лузгин кое-как уселся, положил на колени обрез и трясущейся рукой достал сигареты. Кто-то погладил его по голове.
Это был Вовка.
– Иди наверх, сынок. Я в порядке. Спасибо.
Вместо жужжания теперь в ушах стоял тихий свист.
«Это он зовет на помощь своих детенышей, – передал Вовка. И, поняв вопрос Лузгина раньше, чем тот успел сформулировать его, ответил: – Да, он так к ним относится. Он их родитель. Потом они вырастут и разбегутся, а он будет рожать новых и новых».
– Час от часу не легче, – вздохнул Лузгин.
– Андрей, картинка есть? Звук есть? – деловито выяснял Долинский.
– Все есть, отстань. Дай покурить.
– Перекур.
– Мудак, – сказал Лузгин вслух.
– Ружье протри заблеванное.
Лузгин, чертыхнувшись, полез за носовым платком.
***
Город оповестили о групповом побеге из психиатрического отделения, и он не слишком впечатлился. Ну, кое-где видели странные фигуры, все почему-то замотанные в одежду с головой. Одни психи шли быстро, другие еле ползли. Да и черт с ними. По сравнению с двумя загадочными приступами массового помутнения рассудка – ничего сверхъестественного. А о приступах уже разошелся слух, мол, случилась адской силы магнитная буря.
На южной окраине города беглые сумасшедшие вызвали куда больший интерес. Когда по вашей тихой улочке раз в две-три минуты проходит нечто из ряда вон – поневоле озадачишься. Как и ожидал Долинский, любопытствующих нашлось достаточно.
Фильтром грубой очистки толпы работал милицейский наряд. Милиционеры держались молодцевато, даже покрикивали на психов: «Давай, чмо, проходи, не задерживайся, по тебе доктор соскучивши!», но мало-мальски пытливый глаз увидел бы, что трусят менты изрядно. Да и больница находилась совсем в другой стороне. Тем не менее основную часть зевак милиция завернула назад.
Бойцы Косого «отсечку» на последнем рубеже провели отменно. Припугнули четверых неорганизованных граждан, одному начистили рыло – это был всамделишный псих, затесавшийся среди вампиров, – и засветили пленку внештатному фотокору местной газеты. Олежка оказался феноменально наблюдателен и ни одной невампирской морды в тупичок не пустил. Хотя ушлый псих, например, правдоподобно накрылся одеялом и приволакивал обе ноги.
В тупичке события развивались совсем не так весело.
Первый вожак прибежал на тридцатой минуте. Ему было очень худо от дневного света, но он нашел силы двигаться со скоростью, заметно превосходящей человеческую. Торопливость его и сгубила. Вожак прыгнул через забор, влетел в дом, мигом унюхал сауну, открыл дверь – и тут же был поражен сокрушительным ударом кувалды в висок. «Мастер» попытался надавить на людей, но силы его были на исходе, и он только лишний раз схлопотал по морде лопатой. Тест системы прошел успешно – Вовкин «помехопостановщик» работал, и чего бы там «мастер» ни передавал о засаде, вампиры ее не видели.
Зыков так саданул вожака, что тот полностью утратил боеспособность и едва дернулся, когда Котов всадил иглу ему в сердце.
Следующий вожак появился еще через три минуты. Этот не спешил, экономил силы, но тоже полез в ловушку как миленький. Почуял неладное, отскочил, так что удар Зыкова прошел вскользь, попытался драться, но его забили кувалдами до состояния холодца, а потом спокойно укололи.
Вместо третьего вожака пришли сразу два вампира. Пара девчонок лет семнадцати. Скинули в прихожей капюшоны зимних курток и остановились, наслаждаясь защитой от солнца. Постояли-постояли, да и в сауну. Шевелились они не ахти, Котов отказался тратить серебро на такой мусор и порубил девиц топором. Лузгин прекрасно видел эту дикую сцену на своем внутреннем «мониторе» и решил, что Котов хоть и симпатичный мужик, но действительно маньяк. Сам Лузгин заметно отупел. В нем жило одно желание – выполнить задачу наилучшим образом, а потом напиться вдрызг.
После того как Котов хладнокровно разделал следующих двоих, Лузгин усомнился, что сможет теперь общаться с этим человеком.
Долинский злился – не шел очередной вожак.
Пришли еще два вампира, поодиночке, совсем никакие, легкая добыча.
Потом трое почти без интервала. Вовка поднял тревогу в последнюю секунду. Третьим был вожак, маскирующийся под «рядового». Засада попряталась за углы, пропустила двоих к «мастеру» и набросилась на третьего. Обошлось без неприятностей, правда, Котову оторвали рукав пиджака, а Зыкову расцарапали щеку.
Долинский смывал кровь водой из шланга. Котов запихивал трупы в раздевалку. У Зыкова сильно болела вывихнутая рука, и Долинский встал «на первый удар» вместо него.
Дальше пошла толпа. Упыри так и ломились в дом, среди них попадались на диво подвижные экземпляры. В игру вступил Лузгин. Через два гостя на третьего он выскакивал в коридор и начинал стрелять. Так удавалось затормозить поток.
Лузгин очень боялся первого выстрела, но, когда нажал на спуск, оказалось, что вести огонь по вампирам не труднее психологически, чем когда-то по ястребу. Лузгин просто убедил себя: перед ним жестокий и кровожадный враг. Вряд ли все получилось бы так легко, не будь того детского опыта, и мысленно Лузгин поблагодарил отца.
«Твой папа был хороший», – передал Вовка, и Лузгин почувствовал: оборотень слабеет, только виду не подает.
Из сауны тоже раздавались выстрелы. Зыков пропустил несколько ударов по здоровой руке и больше не мог махать кувалдой.
Один вампир полез на Лузгина, и тот израсходовал четыре заряда сразу. Вампир сдох в ужасных корчах, но Лузгина уже не тошнило. Он словно окаменел внутри. Эта сволочь хотела его убить – так ей и надо. Зыков, улучив момент, подбросил боеприпасов и попросил экономить. Выглядел сержант неважно. Долинский тоже устал, один Котов держался бодрячком, но понятно было, что это на голых нервах, а потом он вообще упадет.
Двадцатый упырь попытался задушить Котова, когда тот сунулся к нему со шприцем.
Двадцать третий атаковал Лузгина, был сбит выстрелом, зацеплен багром и утянут в сауну, где по-бульдожьи повис на руке Зыкова, как назло, здоровой. Сержанта перевязали, но он теперь с ружьем едва управлялся.
