Я услышал шелест шагов. Сумел повернуть голову. Чья-то фигура в запачканном кровью комбинезоне. Она показалась мне знакомой.
Фигура осторожно убрала что-то с моих глаз. Безлико осмотрела меня и опрыскала лицо чем-то влажным и туманным. Запахло антисептиком и мятой. В следующее мгновение она начала нежно смазывать чем-то мои глаза, лоб, потом губы и нос.
– Боже, ну и вид. – Последнее прикосновение ватного тампона. – Готово, сэр. – Фигура улыбнулась. – Так лучше?
– Привет, Шон. Из тебя выйдет отличная сиделка, – У меня запершило в горле. – Дайте воды.
– Только один глоток, сэр. – Шон вставил мне в рот трубочку и тут же вынул ее. Он обманул насчет глотка – воды едва хватило, чтобы смочить горло; глотать было уже нечего.
Не обращая внимания. на мое недовольство, Шон принялся раскладывать носилки. Делал он это быстро и профессионально, работа была ему знакома. Вынув откуда-то ножницы, он разрезал на мне куртку, рубашку и майку и начал наклеивать на кожу биомониторы – один на запястье, три на грудь, два на лоб и два на виски. Как только они запищали и зажглись зеленым, он завернул меня в серебристое одеяло. Сразу стало тепло.
Я почувствовал, как он просунул руки мне под голову застегивая на шее фиксирующий воротник.
– Без этого нельзя обойтись? – спросил я.
– Просто на всякий случай. Если мы вас уроним.
– И многих ты ронял?
– Да нет. Вы будете вторым. Сегодня, конечно.
Он закончил с воротником и начал осторожно ощупывать мои ключицы, руки и, наконец, ноги.
– Посмотри колено, – подсказал Зигель.
– Вижу, – отозвался Шон.
– Только не вздумайте снова проверять, больно ли мне, – предупредил я.
– Эй, занимайтесь своей работой, а я буду делать свою.
– Этого я и боюсь.
– Все в порядке, – сказал Шон Зигелю. – Давай уложим его на носилки. Ты готов? Я поверну его на бок, ты подержишь, а я тем временем просуну носилки. Потом вместе положим его. Понял?
Зигель кивнул.
– Я знаю это упражнение. Давай.
– А перерыв на обед вы предусмотрели?
– Помолчите. – Голос Шона предупреждал, что возражения больше не принимаются. – О'кей? Раз, два – взяли.
– У-у! Черт! Мать, мать, мать! Сукины дети! Дерьмо! Сволочи! Мать, мать, мать!
– Держи его крепче. Отлично, есть. Теперь опускай потихоньку. Все в порядке, осталось только застегнуть ремни. – Шон нежно погладил меня по груди.
Он защелкнул пряжки, а еще через секунду они с Зигелем подняли меня.
– Сюда, – сказал Зигель. – Здесь что-то вроде тропинки…
– Нет, – вмешался я. – Это след червя. Держитесь от него подальше.
– … которую нам надо избегать, – закончил Зигель, полностью игнорируя меня. – Помолчите, сэр, – добавил он.
– Правильно, – согласился Шон. Он прислушался к своему наушнику. – Они опускают люльку.
– Не унывай, Джимбо, мы почти дома.
– До дома вам еще топать и топать… Как ты меня назвал?
– Никак, разве что инородным телом в заднице.
– Размечтался. Забудь об этом. Я человек женатый. Шон тяжело вздохнул: – Почему все хорошие люди всегда либо женаты, либо гетеросексуалы?
Потом на какое-то время они оба замолчали, выбирая дорогу на неровной скользкой почве джунглей.
Наконец мы подошли к месту, где небо над нами было светло-розовое и яркое. Я видел желтое окно открытого люка наверху, и он заставил меня вспомнить о другом времени и другом дирижабле. Только на этот раз к носилкам была привязана моя задница.
Шон и Зигель закончили крепить тросы, Шон дал сигнал поднятым большим пальцем, и меня втянули на то, что осталось от «Иеронима Босха».
Путь наверх был гораздо медленнее, чем вниз. И намного беднее событиями.
Тысяченожки тоже участвуют в процессе выноса грунта из гнезд; пока неизвестно, что заставляет их подниматься на поверхность – ощущение переполненности или другой биологический механизм, но для дефекации они выходят наружу. Это может быть защитной реакцией, так как гастроподы съедают в гнезде любую большую, медленно двигающуюся тысяченожку, как только видят ее ползущей по туннелю.
Слизью медузосвиней питаются также толстые, черные, похожие на удавов существа. Их функция в гнезде пока точно не установлена.
«Красная книга» (Выпуск 22. 19а)
Гораздо больнее, когда плохие новости узнаешь не до того, как это случилось, а после.
Соломон Краткий
Лиз меня не встретила.
Меня бегом отнесли по наклонному коридору в самодельный медпункт. Там с перекладин под потолком свисали койки и стояла доктор Майер с лубком на одной руке. Она взглянула на меня и выругалась: – О, дерьмо!..
– Где Лиз? – слабым голосом спросил я. – Где генерал Тирелли?
Доктор не ответила. Она разрезала мои брюки.
– Проклятье, ты только посмотри на эту коленку. Помолчи, Джим. Дай мне подумать.
Что-то укололо мою руку. Один из ассистентов начал внутривенное вливание. Другая считывала показания биомониторов.
– Сильный шок, – сообщила она. – И он долго пролежал на открытом воздухе. Странно, что он в сознании.
Доктор Майер обернулась и посмотрела на экран.
– Нашли наконец портативный сканер?
– Да нет. Он разбился.
– Дерьмо. – Доктор повернулась ко мне. – Сейчас будет больно, Джим. Потерпи. – Она засунула тряпку мне в рот. – Закуси ее.
И оказалась права. Было больно. Даже очень.
Когда я пришел в сознание, она промокала мое лицо влажной салфеткой.
– Прости, – сказала она. – Мне было необходимо посмотреть, насколько серьезна рана. Пить хочешь?
Я издал хрип, и она просунула трубочку между моими сухими потрескавшимися губами. Вода была теплой, стерильной и безвкусной – лучшего напитка я в жизни не пробовал.
– Не торопись, – предупредила доктор. Тем не менее вода потекла по моему подбородку. Убрав бутылку, она добавила: – Можешь радоваться, ногу ты сохранишь.
Она внимательно смотрела, как до меня доходил смысл ее слов. Наверное, шок еще не прошел, или, возможно, они накачали меня транквилизаторами. Ее слова ничего мне не объяснили.
– А почему я должен огорчаться? – спросил я.
– Я попытаюсь спасти коленную чашечку. Местная анестезия немного снимет боль. Мне бы хотелось прооперировать тебя прямо сейчас, но пока это рискованно, я все жду, когда они выровняют корабль, чтобы у меня была нормальная операционная. А если вертушки прилетят быстро, подожду с тобой до Панамы, хотя гораздо лучше попасть прямо в Майами.
– Я буду ходить?
– Про баскетбол можешь забыть, но я не думаю, что тебе понадобится палочка. По крайней мере, надеюсь.
– А остальное?
– Ты довольно сильно ударился, но ничего опасного. Возможно, снова треснула ключица – по старому перелому, – но я не уверена. Пара сломанных ребер, но плевра не повреждена. Здесь тебе повезло. Ссадины в тех местах, где у нормальных людей и мест-то нет, но насколько я могу судить, ты ухитрился шлепнуться на что– то более мягкое, чем джунгли.
