В этот момент в пилотской рубке снова появился Верзила и сказал:
— Энергия поступает. — Он перевел взгляд с одного на другого и проворчал: — Простите, что помешал. Мне покинуть корабль, джентльмены?
— Тебе придётся сначала нокаутировать меня, Верзила, — ответил Дэвид.
Верзила нацелился на удар и сказал:
— Ну, парень, это нетрудно. Думаешь, лишний фут твоего роста мне помешает?
Он мгновенно оказался внутри кольца рук Счастливчика и нанес два удара ему в живот.
Дэвид спросил:
— Ну, остыл?
Верзила отскочил.
— Я не стал бить по-настоящему, не то Конвей мне уши надерёт.
Старр рассмеялся.
— Спасибо. А теперь послушай. Ты должен рассчитать орбиту и передать данные капитану Бернольду.
— Конечно. — Верзила, по-видимому, успокоился, обида его рассеялась.
Василевский сказал:
— Слушай, Дэвид, не хочу тебя расхолаживать, но мы совсем недалеко от Сатурна. Мне кажется, что сирианцы нас тут же засекут и будут знать, где мы и куда направляемся.
— Я тоже так считаю, Бен.
— Но как же мы тогда сможем незаметно проникнуть в систему Сатурна?
— Хороший вопрос. Я всё думал, догадаешься ли ты. Если ты не догадаешься, сирианцы — тем более; они ведь знают нашу систему не так хорошо, как мы.
Василевский откинулся назад в пилотском кресле.
— Не делай из этого загадку, Счастливчик.
— Всё совершенно ясно. Все корабли, включая наш, находятся рядом и, учитывая расстояние, отражаются на масс-детекторе сирианцев как одна точка. Мы полетим в таком строю до тех пор, как не окажемся вблизи астероида Гидальго, который сейчас приближается к афелию.
— Гидальго?
— Ну, Бен, ты ведь знаешь. Астероид, известный ещё с до-космических времен. Самое интересное в нём то, что он не остаётся всё время в поясе астероидов. На кратчайшем удалении от Солнца он приближается к орбите Марса, а на самом дальнем — к орбите Сатурна. Когда мы приблизимся к нему, Гидальго тоже отразится на масс-детекторе сирианцев, и по величине массы они будут знать, что это астероид. И не смогут засечь наш корабль на фоне Гидальго, не смогут заметить и десятипроцентное уменьшение массы эскадры, летящей к Земле. «Метеор» спрячется за Гидальго. Конечно, Гидальго летит не к Сатурну, но через два дня мы от него сможем оторваться, окажемся далеко от плоскости эклиптики и направимся к Сатурну.
Василевский поднял брови.
— Надеюсь, это сработает, Дэвид.
Он понял уловку. Все планеты и корабли, торговые и военные, остаются в плоскости эклиптики. Поэтому обычно никто на обращает внимания на то, что выше или ниже этой зоны. Поэтому вполне вероятно, что их корабль, вышедший из плоскости эклиптики, останется не замеченным приборами сирианцев. Но всё же на лице Василевского отразилась неуверенность.
Старр спросил:
— Как ты думаешь, получится?
— Может быть, — ответил Василевский. — Но даже если мы туда вернемся… Дэвид, я выполню свою часть плана и больше никогда не скажу того, что говорю сейчас. Мне кажется, мы уже всё равно что мертвецы.
5. СКОЛЬЗЯ ПО ПОВЕРХНОСТИ САТУРНА
«Метеор» скрылся за Гидальго, а потом покинул плоскость эклиптики и вновь устремился к Южному полюсу второй по размерам планеты Солнечной системы.
Никогда раньше за короткую историю своих космических приключений Старр и Верзила не проводили столько времени в пространстве без перерыва. Почти месяц назад они покинули Землю. Но маленький клочок воздуха и тепла — «Метеор» — оставался для них Землей и мог поддерживать жизнь неопределённо долго.
Запаса энергии благодаря передаче её с других кораблей хватит на год, если не придётся участвовать в бою. Воздуха и воды, которые проходят очистку в баках с водорослями, хватит на всю жизнь. Водоросли даже снабдят пищей, если кончатся обычные концентраты.
Настоящее неудобство представляло только присутствие третьего человека. Как заметил Верзила, «Метеор» — двухместный корабль. Необычное сосредоточение энергии, скорости и вооружения стало возможно именно из-за экономии жилой площади. Приходилось по очереди спать на стеганом одеяле в пилотской рубке.
Дэвид заметил, что неудобства компенсируются введением четырёхчасовых вахт вместо обычных шестичасовых.
На что Верзила горячо ответил:
— Конечно, и когда я пытаюсь уснуть на этом проклятом одеяле, а толстолицый Бен сидит у приборов, он всеми сигнальными огнями светит мне прямо в лицо.
— Дважды за вахту, — терпеливо ответил Василевский, — я проверяю сигналы чрезвычайного положения, чтобы убедиться, что они действуют. Таково правило.
— И он свистит сквозь зубы, — продолжал Верзила. — Послушай, Счастливчик, если он ещё раз угостит меня «Моей сладкой Афродитой с Венеры» — ещё хоть раз, — я сломаю ему руку между плечом и локтем, а обломком забью его до смерти.
Дэвид серьёзно сказал:
— Бен, пожалуйста, воздержись от свиста. Если Верзила примется за дело, вся рубка будет залита кровью.
Верзила ничего не сказал, но когда он в следующий раз сидел у приборов, а Василевский спал на одеяле и музыкально храпел, Верзила, направляясь на своё место, наступил ему на пальцы вытянутой руки.
— Пески Марса, — сказал он, протягивая руки ладонями вверх и закатывая глаза в ответ на неожиданный тигриный рёв, — я ничего не почувствовал под своими марсианскими сапогами. Боже мой, Бен, неужели это были твои пальчики?
— Ну, теперь усни только, — яростно вопил Василевский. — Если уснёшь, когда я в рубке, ты, марсианская песчаная крыса, я раздавлю тебя, как паразита.
— Как я испугался, — ответил Верзила и притворно захныкал.
Старр устало встал с койки.
— Послушайте, — сказал он, — тот, кто в следующий раз меня разбудит, остальную часть пути проделает в космическом костюме на буксире за «Метеором».
Но когда на экране с близкого расстояния стали видны Сатурн и его кольца, все собрались в пилотской рубке. Даже если смотреть со стороны экватора, Сатурн — самое прекрасное зрелище в Солнечной системе, а уж с полюса…
— Если я правильно припоминаю, — сказал Старр, — даже исследовательский полёт Хогга коснулся в этой системе только Япета и Титана, так что он видел Сатурн лишь с экватора. Если сирианцы этого не сделали, то мы первые люди, которые видят Сатурн вблизи с такого угла.
Как и на Юпитере, мягкое желтое свечение поверхности Сатурна на самом деле — солнечный свет, отражённый верхними слоями его бурной атмосферы глубиной в тысячу и больше миль. И как на Юпитере, атмосферные вихри виднелись как разноцветные зоны. Но с экватора эти зоны казались полосками. А с полюса были видны концентрические круги светло-коричневого, светло-желтого и пастельно-зеленого цвета. Центром кругов был полюс Сатурна.
