В общем, остаток дня пролетел единым мигом, и домой (вернее, в снятую на полгода четырехкомнатную квартиру) Савватей заявился ближе к сумеркам. Поцеловал Марысю в подставленную щечку, привычно потянул носом, стараясь угадать, каким именно кулинарным шедевром сегодня его накормят, прогулялся до уборной, умылся-причесался, и, направляясь к столовой комнате, едва не споткнулся о хвостато-полосатую тушку кота Васьки. Впрочем, усатый бездельник тут же исчез в открытой нараспашку форточке (пользуется, паразит, его отсутствием да добрым сердцем хозяйки!). Савва негромко ругнулся, тут же выбрасывая мелкого приживалу из головы, перешагнул наконец-то порог столовой - и едва удержал на губах словечко покрепче.
- Доброго здоровьичка, Савватей Елпифидорович!
- И тебе не хворать. Никанор, гхм, Александрыч.
Выразительно покосившись на Марысю, едва заметно пожавшую плечами в ответ, хозяин дома страдальчески вздохнул и пригласил гостя к столу - отведать, чего бог послал. Вечеряли в полной тишине и даже с каким-то официозом, что тоже сказалось не в лучшую сторону на и так далеко не радужном настроении главы семьи. И только после того, как глубокие тарелки опустели и чай был выпит, а значит положенное вежество было полностью соблюдено, бывший житель села Опалихино прямо спросил старосту соседнего села - какого!.. Гм, хорошего ему понадобилось от второй гильдии купца Вожина?!..
- Ты уж не серчай, Савватей Елпифидорыч, коли что не так. Я ведь не сам до тебя подался, меня все наше опчество послало.
- Послало, говоришь...
Бережно неся свой заметно округлившися животик, Марыся подошла и положила руку на плечо мужа - пока тот тоже не послал гостя, далеко и надолго.
- Ну давай, говори свое дело.
- Все знают, Савватей Елпифидорыч, что хозяин ты справный, и справедливый. Цену за хлебушек не опускаешь, на беде человеческой не наживаешься...
Дальнейшую речь, со славословиями в свой же адрес хозяин слушать не стал, оборвав главу соседского села резким взмахом руки - тем более, что основную мысль он и так уже понял.
- А эти твои знающие не говорят, случаем, что я напрямую зерно покупаю только у опалихинцев?
- Говорят.
- Или может они не знают, что начни я брать зерно в других селах да деревеньках, на меня разом все зерноторговцы Вологодчины ополчатся?
- Савватей.
Гость запнулся и пару мгновений мучительно подбирал слова.
- Ты ж нам не чужой. Сам знаешь, каким потом хлебушек полит, какими слезами. И про то, каков неурожай нынешний, тоже знаешь. А эти христопродавцы сговорились, и одну цену покупную держат - что в Грязовце, что в Вологде. Продать им зерно за бесценок, так только на подати и хватит. Не платить подати, враз становые пожалуют, хозяйства разорят... Ну войди ты в наше положение, поимей жалость!
- Меня бы кто пожалел.
Супруга незаметно прижалась животиком к мужниной спине, и это кардинальным образом изменило еще не прозвучавший ответ.
- Покупать у вас ничего не буду. И другим, этим твоим "знающим" людям, так и передай, чтобы даже не думали ходить с этим до меня. А вот у своих, у опалихинских, куплю все, сколько бы ни было. К примеру, у дядьки моего Осипа Дмитрича. Или другого дядьки, Егора Дмитрича. Но!
Вологодский купец сжал кулак и со значением посмотрел на просителя:
- Если только пойдет по деревням поголос о таких моих делах, то более ничего ни у кого брать не буду, да и вообще крепко осерчаю. На всех!.. Хорошо ли ты меня понял, Никанор? Правильно?
Просветлевший староста тут же засобирался, не забыв напоследок отвесить благодарственный поясной поклон:
- Спаси тя бог, Севватей Елпифидорович, век твою доброту помнить будем.
Проводив гостя, по возвращении хозяин увидел белый конвертик письма в руках у любимой жены:
- Никак, от Ульянки весточка?
Остатки плохого настроения окончательно развеялись:
- Та-ак, почитаем... Угум. Ну да, я так и думал!.. Вот и славно, вот и хорошо!
Отложив одинокую страничку, плотно исписанную крупным округлым почерком, Савва горделиво огладил усы и потянулся рукой к жене.
Шлеп!
Легкой плюшкой перенаправив мужнину длань с ягодиц на поясницу, Марыся захотела подробностей.
- Ну что. Жива, здорова, да. Благодетель наш записал ее в младший класс...
Любящий отец быстро скосил глаза на письмо:
- Московского Александровского института, учение начнется в сентябре. В классе вместе с ней будет девятнадцать учениц, жить станут при институте неотлучно, на полном обеспечении, дочке пока все нравится. Еще приветы передает, спрашивает, когда ей братика ждать.
- Или сестричку!
Муж согласно кивнул, пробурчав в усы, что он бы и от обеих сразу не отказался. Прижался щекой к животу, довольно прикрыл глаза - и тут же получил очередной шлепок по шаловливой ладони. В руку ему вернули отложенное письмо, и требовательно посмотрели.
- Вот найму тебе учителку, чтобы научила самой читать!
Взгляд благоверной стал откровенно грозным. И что самое страшное, она перестала ласково ворошить его волосы, растрепывая прилизанную укладку на голове.
- Ладно, ладно. Гхм. Дорогие матушка и батюшка, низкий поклон вам от дочери вашей Улияны...
Балтийская погода никогда не отличалась особым постоянством и приветливостью, а ближе к осени и вовсе обиделась на людей, заплакав длинными, тягучими нитями частого дождя. Хмурилось небо, отражаясь в частых лужах свинцовой тяжестью туч, гулял по мокрым верхушкам деревьев беззаботный ветер, сбивая время от времени с зазевавшегося прохожего шляпу или выворачивая из рук зонт. Нахохлились воробьи и голуби под крышами, пережидая затянувшееся ненастье. А коты и кошки, развалившиеся в безопасном тепле на сухих подоконниках, насмешливо щурились, наблюдая за тем, как редкие фигурки людей медленно и с большой опаской передвигаются по вездесущей грязи. Уныние и скука воцарились во всем Сестрорецке, замерла прежде бойкая жизнь курортного города... Впрочем, кое-где затянувшегося до неприличия дождя почти и не заметили. Вернее, заметили, но внимания на это обратили пренебрежительно мало - все так же днем и ночью сновали по дороге от поселка до фабрики мастеровые, дымили трубами и светились широченными окнами цеха, и суетились наподобие муравьев грузчики, разгружающие очередной вагон. Бегала по улицам поселка ребятня, которой нипочем были и дождь, и зной, и даже морозная вьюга (играть не мешают, и ладно), месили размякшую глину полигона экспедиторы и охранители начальственных тел, в очередной раз отрабатывая и шлифуя - одни нападение, другие защиту. Работал и их командир, позволивший себе одну-единственную поблажку: принимать посетителей не в кабинете управы, а у себя дома. Тем более, что даже эта его, гм, слабость, все равно пошла на пользу делу - гости дорогие не теснились в духоте приемной управы, а с комфортом устраивались в глубоких креслах, расставленных по большой дуге вокруг камина, и коротали время, наблюдая за извечной игрой живого огня. И даже те, кто уже был в хозяйском кабинете, не торопились покинуть уютную гостиную, непринужденно общаясь с теми, кто только ждал своей очереди - хорошим знакомым всегда найдется о чем переговорить.
