Аргеландер с трудом поднял голову и увидел говорящего. Им оказался такой же раб, но уже без цепей на лодыжках и запястьях. Он устроился на самодельных лесах и монотонно вбивал клинья в трещины на поверхности внушительной глыбы воздушного камня, откалывая от нее мелкие куски.
— Если не будешь работать, вечером не получишь еду. А этого брось — он подыхает. Принимайся за дело, я не могу одновременно добывать камень и таскать его по проходу.
Аргел повиновался, скорее машинально, чем осознанно. За истекший месяц его научили повиноваться.
…Первый день, проведенный в пещере, он помнил смутно. Легковесный воздушный камень казался ему неимоверно тяжелым, пальцы вскоре начали кровоточить, и он попробовал воспользоваться тачкой, но сверху раздался грубый окрик:
— Не смей!
— Почему? — подняв голову, угрюмо спросил Аргел.
— Надсмотрщик поймет, что проход достаточно широк. Тогда он не снимет с тебя цепи и сам обязательно пролезет сюда посмотреть. Увидит эту древнюю стену, и всё — от него уже не избавишься, будет стоять за спиной, глядя, как бы ты не утаил какую-нибудь древнюю вещицу. Таскай камни руками и делай вид, что тебе неудобно.
— Мне и так неудобно. Зачем делать вид?
— Тогда скажи об этом надсмотрщику. Скажи, что лаз узкий и цепи мешают. Он раскует тебя.
Маленькие рабские хитрости поначалу показались Аргелу глупыми, неуклюжими уловками, но как ни странно — они сработали. С него действительно сняли цепи, а надсмотрщик ни разу не появлялся в небольшой пещере — зачем протискиваться через узкий лаз, если в центральный проход доставляют воздушный камень. Значит, рабы трудятся, а большего ему не надо.
Прошло много часов, прежде чем Аргеландер получил еду и вожделенную возможность уснуть, упав на кучу тряпья.
Есть он не стал, протянув свою чашку изможденному старику. Из-за физической усталости хотелось лишь одного — спать.
* * *
Его разбудил грубый толчок:
— Зря ты отдал свою пищу этому доходяге.
Напарник или собрат по несчастью посмотрел на исхудавшее тело Аргеландера, покрытое ссадинами и добавил:
— Так и быть, сегодня я потаскаю камень. Лезь наверх, но смотри, не откалывай слишком большие глыбы.
…Так потянулись дни рабства, похожие один на другой, как близнецы братья.
Аргел быстро сошел бы с ума, в тесном почти не освещенном пространстве пещеры, если бы не старик, которому он отдал свою скудную порцию в первый вечер.
Его звали Гоум — об этом Аргеландер узнал на вторые сутки, когда, вдоволь наломавшись наверху, вновь рухнул на прелую подстилку, но сон вопреки усталости не пришел…
— Не можешь уснуть, сынок? — дошел до его сознания тихий шелестящий голос.
Юноша приподнял голову, увидев те самые тусклые, подернутые водянистой поволокой глаза, в которых, вопреки утверждению Регрона (так звали второго раба), читался не холод смерти, а едва приметный жизненный блеск.
— Я слаб телом, но не рассудком, — ответил на его вопрошающий взгляд старик.
Он заворочался в своем тряпье, и Аргел, присмотревшись к обнажившимся из-под лохмотьев участкам сморщенной ссохшейся кожи, внезапно увидел, что пятна ртутного блеска, немо свидетельствующие о проказе, имеют на теле старика странную геометрически правильную форму.
— Это что? — Он был слишком заинтригован, чтобы проявлять сдержанность, да и многое изломалось в душе Аргела за недолгий период рабства, начисто стерев некоторые условности.
— Это? — переспросил старик, глядя на прямоугольный фрагмент въевшегося в запястье металла. — Это ответное гнездо для подключения импланта. Я сам сделал его.
— Ты заразил себя проказой?
Усмешка сползла с губ старика, но его глаза продолжали смотреть на юношу с оттенком горькой иронии.
— Я много раз проделывал подобные операции и с собой, и с другими. Я узнал о микромашинах почти все… — Он тяжело и сипло вздохнул. — Обидно умирать в куче вонючего тряпья, когда владеешь знаниями, какие и не снились этим надменным тупицам из Кол Адра…
Аргел чуть-чуть отодвинулся от старика. Ему стало немного не по себе. Он никогда не слышал таких терминов, как «имплант» или «микромашины», но речь Гоума была вполне связной, он не бредил…
— Мои родители были измененными, и я получил микромашины, которые ты привык называть проказой, по наследству, еще в утробе матери, — заметив страх в глазах юноши, пояснил Гоум. — Всю свою жизнь я посвятил странствиям и исследованиям, а когда мне показалось, что я добрался до истины и знаю, что нужно делать дальше, чтобы выжить, я пошел к неизмененным людям в Кол Адр, наивно полагая, что они умны, образованны и трезво смотрят на мир. Куда там, — слабо махнул рукой старик. — Тупицы, случайно раскопавшие древний город и получившие в свое распоряжение склады предков да несколько исправных летающих кораблей. Они даже не стали меня слушать — просто отдали в руки стражи, чтобы бросить сюда.
* * *
Дни походили один на другой, но после первого разговора со стариком Гоумом Аргел начал ловить себя на мысли, что ждет, когда в центральном проходе гулкий удар о металлическую балку возвестит окончание смены.
Регрон грубовато посмеивался над ним, По-прежнему считая старика умирающим безумцем, который потчует не искушенного в жестокой житейской мудрости юношу заведомыми сказками, чтобы тот поделился с ним частью скудной порции пищевого концентрата.
Аргел не слушал его. В словах Гоума он находил логику, ответы на вопросы, которые невольно копились с той поры, как он вынужденно покинул родной Регул. Думать об оставшемся в неведомой дали городе, погибших родителях, потерянной навсегда Юноне было больно, и он внимал рассказам старика, поначалу лишь затем, чтобы заглушить душившее его отчаяние, ну а потом, приняв на веру некоторые из предложенных истин, он, не заметив того, увлекся, с жадностью впитывая знания, которые Гоум и его предшественники по крохам собирали всю свою жизнь.
…
— Ты пойми, мир Нового Селена не возник сам по себе, — однажды вечером заявил старик. — Его заселили много тысячелетий назад выходцы со Старого Мира.
— Ну и что? — насупившись, переспросил устраивавшийся на ночь Регрон.
— Все, что существует на поверхности Нового Селена, завезено сюда извне. Да, да, не смотри на меня так, Регрон, я уже говорил тебе, что наш мир зовется не Селен, а Новый Селен. Прародина погибла, а мы — всего лишь деградировавшие потомки колонистов. — Гоум повернул голову, посмотрев на внимательно слушавшего его Аргела. — Понимаешь, юноша, колонистов. Эти тупицы, которые бросили меня погибать в копях, понятия не имеют, что назвали свою империю, прочитав неполную, полустершуюся надпись на борту одного из найденных кораблей. Там было написано: «Кол… Ад…р…» — это значит «Колониальная Администрация». Корабль принадлежал тем, кто в прошлом управлял колонией. Они же восприняли это буквально, поскольку не знают ни древних терминов, ни технического языка.
