— Может, оно токмо и так. Да только денюжку предлагают хорошую. Вот ты бы взял Люсёк и попробовал что да как. Еще бы и заработал. А то только языком молоть горазд, — продолжая методично уничтожать слегка поджаренные семена подсолнуха, важно произнесла Клавдия Матвеевна.
— Пусть вон дурачьё, которым делать нечего идут так своё пузо кладут ради непонятно чего. А денег я могу итак заработать, проверенными способами, — надувшись, ответил парень.
— Знаем мы твои способы. Опять, небось, пойдешь у школьников мелочь с обеда стрелять, да цветмет воровать на стройках. Ох, не доведет тебя до добра эта шушера бандитская, — грустно вздохнув, сказала Клавдия Матвеевна.
Она, как и всякая мать в каждом, у кого еще не было бороды или усов видела ребенка и стремилась его обогреть и защитить. И её материнская забота распространялась еще дальше. Не зря её ценили, как знатную повариху и уважали всем «Машиностроительным». Люсёк же, зло стрельнув хитрыми глазенками на реплику Клавдии Матвеевны, насупившись, уставился в землю. Он знал, что, несмотря на подколки этой тётки, всё в жизни у него будет «ништяк». Именно таким, словом он охарактеризовал бы своё близкое будущее. Недаром пацаны с района позвали его на небольшое дельце, для настоящих мужиков. Ну, это конечно по их словам. Люсёк же подозревал, что всё выльется в банальное ограбление какого-нибудь киоска. Но ради эфемерного уважения он был готов пойти на многое. Так он думал, ковыряя носком потрепанного кроссовка впечатанную в землю крышечку от пива.
— Так ладно засиделась я тут у вас, а у меня почти сотня мужиков не кормлена. Обед-то скоро. Так что пойду я, — хлопнув себя по бедрам и тяжело поднявшись, сообщила всем Клавдия Матвеевна.
Распрощался со Степанычем и Люсёк, убежав по каким-то своим «важным» делам. Пожилой учитель остался один в уютном сквере, но это не смутило его. Привычное одиночество после смерти единственной любимой женщины за всю его жизнь Анфисы, было не в тягость ему. Мысли текли своим чередом, пока тишину послеобеденного двора не нарушил крик с третьего этажа. Где проживал известный пьяница и бунтарь Аркадий, которого все по-простому звали Аркашкой.
— Скотина такая! Ты что это удумал?! Да я тебе сейчас по башке твоей глупой-то сковородой проедусь! — надрывалась его жена Софья.
Женщина вообще-то хорошая, да только не за того мужика вышедшая. Ей бы такого, чтоб её в ежовых рукавицах держал, а тут мало что, выпить любит, так еще и рохля. Вот и выплескивает в ежедневной порции ругани она свою судьбинушку несчастную. Тем временем градус ссоры нарастал, и в ход пошла совсем уже нецензурная лексика. Чем же это так провинился Аркадий перед своей второй половиной? Степаныч немного повернул голову, чтобы лучше слышать крики супругов. Ему, несмотря на возраст, не чужд был обычный человеческий интерес.
— Решил здоровье своё на бутылку променять, да?! Сволочюга ты этакая! — надрывалась Софья.
— Да постой ты! Я ж это… для семьи, я хотел. Да там доктора эти сказали, что все хорошо будет. Я ж не первый испытуемый. Да и деньги хорошие. Угомонись, а? — защищался Аркаша.
— А даже если итак! Значит, ты у нас будешь здоровый шибко, а я тут корячиться буду, да? Этого ты хочешь?!
— Да что ты разоралась, пойди да сама процедуру пройди. Еще и деньжат получишь.
— Ах, ты ж, козлина! Да чтобы я, да под нож легла?! Да ты еще и рад будешь, коли я сдохну. Мигом сюда своих друзей алкашей приведешь! — уже вконец переходя на ультразвук, заверещала Софья.
Тихое оправдательное мычание Аркадия лишь изредка пробивалось сквозь этот истеричный шквал. Степаныч уже поняв, о чем идет речь, лишь подивился собственной прозорливости. Только что говорил об ученых, пробующих свою вакцину против всех болезней на людях, и вот тебе на! Один из знакомых уже стал испытуемым. Если это так быстро распространится, и возымеет должный эффект, то не за горами всеобщая вакцинация. Но как говорится благими намерениями дорога, сами знаете, куда выложена. Так что стоило побольше узнать об этом чудодейственном препарате, дарующем исцеление от всех известных недугов. С этими мыслями он поднялся и направился к своему хорошему другу Василию Рогозе. Жил тот неподалеку, буквально в соседнем доме и зарабатывал себе на хлеб тем, что создавал на советских ЭВМ специальные программы для обучения. Была эта отрасль очень востребована, так что получал Василий неплохие деньги. Да и был он человеком хорошим и очень неглупым.
Поднявшись на второй этаж, Степаныч уверенно нажал на дверной звонок и, буквально через пару секунд, дверь распахнулась. Перед ним стоял Василий собственной персоной в наспех накинутом халате.
— О, это ты. Ну, проходи, проходи. Вижу, что не просто так пришел.
Общались Степаныч и Василий, не как обычные мужики за кружкой пива и болтая о политике и всяких других глупостях. Было у них другое призвание, наука! Её величество наука! Оба были истовыми «думателями» и не было для них большей радости обсудить новое изобретение или свежую теорию. Так что просто так поразглагольствовать они встречались редко.
— Сейчас я одну вещицу закончу, и расскажешь, с чем пришел, Степаныч. А пока, присядь, вон журнал новый «Популярную механику» пролистай, чем потчуют нас журналисты от науки, — с этими словами Василий уселся за экран своего ЭВМ, который иногда, казалось, был для него самой важной вещью на свете.
Несмотря на то, что эти машины появились практически недавно (около 5 лет назад). И были своего рода ответом на созданные империалистическим союзом Южной и Северной Америк биологических счетных автоматронов. Но в повседневную жизнь ЭВМ вошли плотно и уверенно. Теперь невозможно представить себе любой школьный класс без басовито гудящих стальных коробок с охладительными установками по краям и огромным ЭЛТ-экраном на всю стену. Версии поменьше пошли во всевозможные предприятия, где требовалось хранить огромное количество информации или быстро производить какие-либо расчеты. В общем, применений ЭВМ было множество. Да и по скорости взаимодействия с пользователем, наши советские машины давали огромную фору громоздким, требующим тщательнейшего ухода «амерским» био-автоматронам. Судите сами, находиться в одном помещении с здоровенной ванной, заполненной странной шевелящейся протоплазмой и опущенными в неё кучами проводов, отвратительно пахнущей и грозящей постоянно вытечь, это то еще удовольствие. Так что и здесь Советская Демократическая Республика впереди планеты всей. И пока Степаныч листал глянцевые страницы журнала, поражаясь наивности научно-популярных писак, Василий увлеченно вбивал на сенсорной наборной доске какие-то, одному ему известные, формулы. Изредка он отрывался от столь ответственного занятия, и задумчиво глядя в потолок, что-то бормотал себе под нос. Наконец, сей творческий процесс закончился и удовлетворенный Василий, хрустнув пальцами, повернулся к Степанычу.
