Есть в Москве такие места, попав в которые человек не хочет уходить. И не важно, что это — тихий центр или рабочая окраина, если территория ухожена, если дома не стоят подобно барханам посреди пустыни, а окружены зеленью деревьев. И еще более притягательной становится местность, если где-то поблизости живет человек с большой буквы «Ч». Среди знакомых Стаса такой человек был. Это его бывший учитель, по сей день преподававший в Университете историю от древнего мира до средних веков. В МГУ на многочисленных кафедрах исторического факультета было немного преподавателей, с кем можно было не просто поговорить, но еще и получить удовольствие от беседы. Ну, а из истории Андрей Борисович знал, кажется, все. По крайней мере, Стасу так казалось.
Поднявшись на четвертый этаж, Стас остановился перед знакомой дверью коммунальной квартиры с восемью звонками, выстроенными сверху вниз. Вовка заметил волнение Стаса и улыбнулся. Он очень много слышал об этом старом учителе, Стас любил о нем рассказывать. Мальчик протянул руку и, нажав на профессорский звонок, выжал две коротких трели. Стас от неожиданности вздрогнул и посмотрел на Вовку. Он, конечно же, прежде чем ехать к профессору, договорился с ним по телефону, но все же близость личной встречи его взволновала.
— Это чтоб долго не переживать, — ответил Вовка, пожав плечами.
Стас кивнул, закрыл глаза и задержал дыхание. За дверью послышался шорох от скользящих по полу шлепанцев профессора. Стас выдохнул и усмехнулся. Профессор, так же как и раньше, шаркал по полу. Наверное, Стас узнал бы эти звуки из тысячи подобных.
Дверь открылась, и на пороге появился седой старичок с морщинистым чисто выбритым лицом. Он несколько секунд просто смотрел на гостей, и постепенно его лицо стало расплываться в приветливой улыбке.
— Станислав, — пропел старичок. — Голубчик, ты ли это?
— Я, профессор, — улыбаясь, ответил Стас.
— А это значит и есть Владимир… — Вовка хотел сострить, что он не только ест, но еще и пьет, но сдержался. — Проходите же. Что вы в дверях стоите?
Коммунальная квартира, в которой жил профессор Кривега, была типичной. Высокие потолки, длинный темный коридор с развешанными по стенам оцинкованными ванночками и тазами, велосипедами, лыжами, детскими колясками. И почему-то такие коридоры всегда загадочно петляли, словно лабиринт, выход из которого не предусмотрен. Стас шел первым — он тысячу раз ходил по этому лабиринту, Вовка посредине, а профессор последним. Вовка все время за что-то задевал и обо что-то больно ударялся. И тем удивительнее для него было, что Стас наоборот ничего не задевал.
Профессорская комнатка находилась в самом конце коридора. Стас толкнул дверь и вдохнул знакомый аромат юности. Господи, сколько же они с друзьями провели времени в гостях у Андрея Борисовича, попивая чай и слушая рассказы о давно исчезнувших цивилизациях, империях, культурах.
— А у вас все по-прежнему, — сказал Стас, осмотревшись. — Книги, книги, книги… мы с Вами не виделись почти пять лет, а кажется, как будто только вчера расстались.
— Время — понятие относительное, — ответил профессор. — Тебе ли, как археологу, этого не знать. Вот что ребятки, я сейчас схожу в булошную, а вы тут располагайтесь. Какая прелесть эти ночные магазины. В любое время и все, что нужно.
— Давайте я схожу, — Вовка только собирался сесть в кресло и тут же оттолкнулся от подлокотников.
— Успеешь еще находиться, — с улыбкой ответил профессор. — Тем более, что ты не знаешь, куда идти. Станислав, распоряжайся, голубчик. Вода на кухне, чашки в серванте, варенье в буфете. Я быстро.
Профессор надел легкую шляпу, посмотрел на себя в зеркало и вышел. Вовка окинул комнатку взглядом. Размером она была метра четыре в ширину и примерно семь в длину. У правой стены стоял круглый стол, буфет, сервант и платяной шкаф. У левой — диван и дубовый письменный стол необъятных размеров. Все остальное место вдоль стены занимали книжные стеллажи и полки. Даже над диваном. Многие из книг были очень старыми. Если на полках и было пустое место, то там стояли старинные амфоры, небольшие скульптуры и прочая старинная дребедень.
— Мда… Именно так я себе и представлял берлогу настоящего профессора.
— Как? — спросил Стас.
— Ну… так, — пожимая плечами, развел руками Вовка. Стас улыбнулся и пошел на кухню ставить чайник.
А на кухне все было, как и раньше. Четыре газовых плиты в ряд, восемь кухонных столиков, разбросанных по углам огромной ку-хни, пять разномастных холодильников. На Стаса накатили вспоминания, рассказы профессора во время посиделок за чаем с виш-невым вареньем. И не всегда темы для разговоров учителя и учеников были историческими. Нередко говорили о взаимоотноше-ниях людей обществе, о дружбе, предательстве, о книгах, фильмах, о смысле жизни, наконец. Профессор в качестве примера часто приводил реальные ситуации из жизни коммуналки, справедливо считая ее маленькой моделью мира. Тут были рассказы и о куске мыла в кастрюле врага по кухне, и о чужой сковороде на плите соседа в момент его неожиданного возвращения, и много еще о чем. Конечно же, не все соседи поступками своими походили на зверей. И за детьми приглядывали, и старикам помогали.
На кухню вбежала маленькая девочка. В правой руке она держала серого полосатого котенка. Лапки его свисали как четыре макаронины. Девочка прижала котенка к правому боку и открыла стоящий в углу холодильник. Достав оттуда пакет молока, девочка налила его в блюдце, стоящее возле холодильника, и посадила перед ним котенка. Маленький пушистый комочек вытянул к блюдцу мордочку, несколько раз обнюхал его и начал лакать. Девочка сидела рядом и размеренно гладила котенка по шерстке.
— Опять его притащила! — не то прогнусавил, не то недовольно прошипел плюгавый толстячок с лакированной лысиной. — Всю квартиру зассал!
Стас знал этого толстячка. Отвратительное существо. За всю свою жизнь он не упустил ни одной возможности сделать или сказать кому-нибудь гадость. И мать его была в этом достойном примером. Сначала она писала доносы в НКВД, потом в ЖЭК, а к старости перешла на газеты. И профессору от этой семейки тоже досталось.
— Пшел вон! — фыркнул толстячок и пнул котенка словно мячик.
Пушистый комочек поднялся в воздух, пискнул в полете, и ударился о ногу Стаса. Девочка приоткрыла рот и недоуменно моргала глазками. Через пару секунд она захныкала, и почти сразу перешла на рев.
Толстячок поднял глаза на Стаса и, увидев его взгляд, замер с приоткрытым ртом. Археолог был уверен, что сейчас расплющит плешивого с одного удара по лысине. Но он успел сделать только два шага навстречу врагу. В дверном проеме появился Егор, сосед профессора. Он жил в этой квартире четырнадцать лет и плешивого невзлюбил с первого часа. Егор схватил толстячка за отвороты плюшевого халата и приподнял к своим глазам. Толстячок дернул ножками, и с них слетели шлепанцы.
