Возможно, придет пора, когда корабли будут достаточно велики, двигатели и горючее достаточно совершенны, когда поумерится страх человека перед пустотой космоса. Тогда станет легче. Но до этого, наверно, еще очень далеко. Ведь уже прошло двести лет, как предки Купера в числе первых улетели осваивать Марс.
«Не будь сознания того, что я возвращаюсь домой, — сказал он себе, не вынес бы, не выдержал». Даже здесь, где загустела всяческая вонь, он чувствовал запах сухого, прохладного воздуха родной планеты. Сквозь металлическую оболочку летящего корабля, через несчетные темные мили видел нежные краски заката на красных увалах. В этом его преимущество перед остальными. Если бы не мысль, что он возвращается домой, он бы не выстоял.
Медленно тянулись дни, и двигатели тянули, и крепла надежда в его душе. И наконец надежда сменилась торжеством.
И наступил день, когда корабль вихрем скользнул вниз сквозь холодную, разреженную атмосферу, и пошел на посадку, и сел.
Он протянул руку, повернул ключ — двигатели взревели и смолкли. Тишина объяла изможденную сталь, онемевшую от долгого гула.
Он стоял подле двигателей, оглушенный тишиной, испытывая ужас перед совершенным безмолвием.
Он пошел вдоль двигателей, скользя рукой по металлу, гладя его, точно животное, удивленный и чуть недовольный тем, что в его душе родилось некое подобие странной нежности к машине.
А впрочем, почему бы нет? Двигатели доставили его домой. Он нянчился, возился с ними, проклинал их, надзирал за ними, спал рядом с ними — и они доставили его домой.
А ведь, если быть откровенным, он не очень надеялся на это.
Он вдруг увидел, что остался один. Команда ринулась к трапу, едва он повернул ключ. Пора и ему выходить. И все-таки он на мгновение задержался в тихом отсеке, напоследок еще раз все-окинул взглядом.
Полный порядок. Ничего не упущено.
Он повернулся и медленно пошел по трапу вверх, к люку.
Наверху он встретил капитана. А вокруг ракеты во все стороны расходились красные увалы.
— Все уже ушли, только начальник интендантской службы остался, сказал капитан. — Я вас жду. Вы отлично справились с двигателями, мистер Купер. Рад, что вы пошли в рейс с нами.
— Последний рейс, — ответил Купер, гладя взглядом красные склоны. Хватит слоняться по свету.
— Странно, — сказал капитан. — Вы, очевидно, с Марса.
— Точно. И надо было с самого начала сидеть дома. Капитан пристально поглядел на него и повторил:
— Странно.
— Ничего странного, — возразил Купер. — Я…
— Я тоже списываюсь, — перебил его капитан. — На Землю этот корабль поведет уже другой командир.
— В таком случае, — подхватил Купер, — я угощаю, как только мы сойдем с корабля.
— Решено. Но сперва — прививка.
Они спустились по трапу и пошли через поле к зданиям космопорта. Навстречу с воем промчались машины, спешащие к кораблю за грузом.
А Купер всецело отдался восприятию того, что испытал во сне в убогой комнатушке на Земле: бодрящий запах прохладного, легкого воздуха, пружинистый из-за меньшего тяготения — шаг, стремительный взлет четких, ничем не оскверненных красных склонов в лучах неяркого солнца.
Врач ждал их в своем тесном кабинете.
— Виноват, — сказал он, — но вы знаете правила.
— Ох уж эти мне правила, — ответил капитан. — Да, видно, так нужно.
Они сели в кресла и засучили рукава.
— Держитесь, — предупредил врач. — Укол дает встряску.
Так и было.
«Так было и прежде, — подумал Купер. — Каждый раз. Пора бы уже привыкнуть».
Он вяло откинулся в кресле, ожидая, когда пройдет слабость и шок. Врач сидел за своим столом, следя за ними и тоже ожидая, когда они придут в себя.
— Тяжелый рейс? — спросил он наконец.
— Легких не бывает, — сердито ответил капитан.
Купер покачал головой.
— Этот был хуже всех. Двигатели…
— Простите меня, Купер, — вступил капитан. — Но на этот раз никакого обмана не было. Мы в самом деле везли лекарства. Здесь и вправду эпидемия. И мой корабль оказался единственным. Я хотел поставить его на капитальный ремонт, да время не позволило.
Купер кивнул.
— Припоминаю, — сказал он.
Он с трудом поднялся и посмотрел в окно на холодный, недобрый, чужой марсианский ландшафт.
— Если б не внушение, — решительно сказал он, — я бы ни за что не справился.
Он повернулся к врачу.
— Когда-нибудь мы сможем обходиться без этого?
Врач кивнул.
— Несомненно. Когда корабли станут надежнее. И человек свыкнется с космическими путешествиями.
— Эта ностальгия — уж больно она душу выматывает.
— Другого выхода нет, — сказал врач. — У нас не было бы ни одного космонавта, если бы они каждый раз не летели домой.
— Это верно, — согласился капитан. — Никто, и я в том числе, не смог бы выдержать таких передряг ради одних только денег.
Купер поглядел в окно на песчаные ландшафты, и его кинуло в дрожь. Более унылого места…
«Что за идиотизм — мотаться в космосе, — сказал он себе, — когда дома такая жена, как Дорис, и двое детей». Ему вдруг безумно захотелось увидеть их.
Знакомые симптомы. Снова ностальгия, но теперь тоска по Земле.
Врач достал из тумбы бутылку и щедрой рукой наполнил три стопки.
— А теперь примите-ка вот это, — сказал он, — и забудем обо всем.
— Точно мы можем помнить, — усмехнулся Купер.
— В конце концов, — сказал капитан с неестественной веселостью, надо правильно смотреть на вещи. Речь идет всего-навсего о специфике нашей службы.
ПРЕЛЕСТЬ
Перевод Д. Жукова
Машина была превосходная.
Вот почему мы назвали ее Прелестью.
И сделали большую ошибку.
Это была, разумеется, не единственная ошибка, а первая, и, не назови мы свою машину Прелестью, быть может, все и обошлось бы.
Говоря техническим языком, Прелесть была Пиром — планетарным исследовательским роботом. Она сочетала в себе космический корабль, операционную базу, синтезатор, анализатор, коммуникатор и многое другое. Слишком многое другое. В этом и была наша беда.
В сущности, лететь с Прелестью нам было ни к чему. Без нас она управилась бы гораздо лучше. Она могла проводить планетарные исследования самостоятельно. Но согласно правилам при роботе ее класса должно было находиться не менее трех человек. И естественно, отпускать робота одного было страшновато: ведь его строили лет двадцать и вбухали в это дело десять миллиардов долларов.
И надо отдать Прелести должное — она была чудом из чудес. Она была, битком набита сенсорами, которые позволяли за час получить больше информации, чем собрал бы за месяц большой отряд исследователей-людей. Она не только собирала сведения, но и сопоставляла их, кодировала, записывала на магнитную ленту и не переводя дыхания передавала в Центр, находившийся на Земле.
