24 июля 1978 г.
Дорогой Джордж, я так усердно занимаюсь вещью, что слишком в нее врос и уже не знаю, как с ней быть дальше.
Из первоначального замысла вытекает сцена, где Дэвидж доставляет Заммиса на Драко для ритуальной декламации истории рода. Затем Дэвидж и Заммис возвращаются на Файрин IV и основывают там колонию. Однако, дойдя до этого места, я потерял над собой контроль: текст писался сам собой. Сейчас мне кажется, что так даже лучше.
Можно подумать об удлинении текста с момента рождения Заммиса за счет развития существующих конфликтов. Скажем, использовать ритуал посвящения Заммиса во взрослые драки, чтобы подробнее описать дракское общество, Готих, т. д. Но на данный момент мне представляется, что лучше оставить все как есть.
Все еще можно изменить. Будем ждать, что пропишет доктор.
Не помню, чем я занимался, пока спустя две недели не получил от Джорджа копию письма, которое ему прислал Айзек Азимов.
13 августа 1978 г.
Дорогой Джордж, я уже сказал вам по телефону, что прочел "Враг мой" и очень взволнован. Если бы не мой возраст и не затвердевший подход к фантастике, я бы позавидовал Лонгиеру. Если честно, мне очень понравилось.
Но у меня ощущение, что он попытался втиснуть две истории в одну. Лучше бы он закончил "Враг мой" на середине 51-й страницы, соорудив там более подходящую концовку. А потом разогнал последние 14 страниц примерно втрое, использовав конфликт, который он упоминает в своем сопроводительном письме. Получилось бы самостоятельное продолжение - "Сын мой".
Айзек.
То есть превратить один сюжет в два... Увы, "Сын мой" - несбыточная мечта: ведь драки - гермафродиты, у них не бывает сыновей-дочерей. Тем не менее я дописал окончание, эмоциональным стержнем которого стало чувство потерянности, испытываемое вернувшимся на Землю Дэвиджем. Сектор живет мирно, но Дэвидж продолжает воевать - с самим собой. Я отослал написанное и приступил к следующему произведению.
Через несколько дней Джордж позвонил мне и сообщил, что журнал опубликует "Враг мой" единым рассказом, а не в виде двух новелл. Получив кусок, начинающийся похоронами Джеррибы Шигена, Джордж дал его прочесть одному из читателей с просьбой поделиться впечатлением. Ответ был обескураживающим: "Главный герой убил инопланетянина и переживает". Потому и было решено не дробить текст. Я кое-что подправил, и "Враг мой" увидел свет в сентябрьском номере "Isaac Asimov's Science-Fiction Magazine" за 1978 год.
Почта, вызванная "Врагом", застала меня врасплох. Повесть задела много струн: материнские чувства, отчужденность, расизм, неприятие войн. Одна читательница рассказала, как читала повесть по дороге на работу и так плакала, что ей пришлось отбиваться от сердобольных пассажиров автобуса, не дававших ей дочитать вещь до конца.
А потом Стив Перри с тихоокеанского побережья рекомендовал "Врага" на премию "Небьюла". Видимо, он посчитал это забавным: ведь всего за несколько недель до этого я написал в комитет по присуждению "Небьюлы" злое письмо, осуждающее премию.
Перед банкетом в честь лауреатов "Небьюлы" того года в Лос-Анджелесе мне позвонили. От Мэйна до Лос-Анджелеса путь неблизкий, денег у нас с Джин было в обрез, поэтому мы остались дома. Джордж Скитерс сообщал, что едет. Я попросил его забрать премию в том маловероятном случае, если "Враг мой" ее выиграет.
За пару дней до объявления лауреатов мне позвонили из оргкомитета и спросили, буду ли я присутствовать. Я ответил, что не могу себе этого позволить.
- Вы уверены, что мне вас не уговорить?
- Уверен. Я на мели.
- Совершенно уверены?
- А что? - удивился я, не причисляя себя к любимчикам фантастического бомонда.
- Я не должен вам этого говорить... Но вам лучше прилететь.
- Неужели "Враг" выиграл?
- Ну да...
Вообще-то эта премия вручается не наличными, так что мы все равно не тронулись с места. Я всего лишь созвонился со Стивом Перри, раз уж это он все затеял. Он ничего не сказал, только посмеялся.
За "Небьюлой" последовала премия "Нориксон-2", а потом "Хьюго". Премии были удостоены "Враг мой" и еще одна моя вещица, меня выставили кандидатом на премию Джона Кэмпбелла лучшему начинающему автору. Если бы я выиграл и ее, то оказался бы первым писателем, заслужившим в один год "Небьюлу", "Хьюго" и премию Кэмпбелла.
Так и вышло. Нынче на таких церемониях не разрешено пользоваться фотоаппаратами со вспышками - это связано со страховыми выплатами, возникающими из-за ослепления людей, поднимающихся на сцену. Когда премии получал я, запрета еще не было. Оба раза, когда я смотрел в зал, меня слепили тысячи вспышек. Никогда в жизни не видал такой красоты! Вечер удался на славу.
Меня ожидало еще два сюрприза. Первый был преподнесен вечером, в гостиничном номере Джорджа. Туда набилось много поклонников, я сидел по-турецки на столе. Джордж выиграл номинацию "Лучший редактор", и Айзек, глядя на нас двоих, пробормотал: "Вот это вечер!"
Следующий приятный момент случился наутро, когда я входил в гостиничный ресторан с Джин и Юдит, своей сестрой-математиком, на которую мне всегда хотелось произвести впечатление. При нашем появлении завтракающие перестали жевать и зааплодировали. Вот каким полезным может оказаться самодельный навес в лесу!
Через несколько недель после съезда я подписал с издательством "Беркли" контракт на продолжение "Врага" в размере полноценной книги под названием "Грядущий завет". Главным элементом "Завета" стал Талман, Библия драков. Мне пришлось изобретать философию, историю, придумывать Талман и отчасти его сочинять. Но это были только подступы к горе, которая сейчас перед вами.
На писательском семинаре, который я вел за несколько месяцев до этого, одна дама спросила: "Почему у вас мало героинь-женщин?" Когда пришло время приступать к "Завету", я задался вопросом, так ли важно, кто главный герой - мужчина или женщина. Приступ невежества или зазнайства принудил меня ответить на этот вопрос "нет".
Придумав героиню, Джоанн Никол, я испытал прилив энтузиазма и выдал на-гора 10 тысяч слов, после чего стал читать написанное в постели. Уже через считанные минуты я полез под одеяло. Нет, невелика важность, кто в книге главный - мужчина или женщина. То есть не очень велика. Она всего лишь способна превратить 10 тысяч слов в полнейшую бессмыслицу.
Разумнее всего было бы расправиться с Джоанн Никол на месте и начать писать о мужчине. Так поступил бы настоящий профессионал. Но несмотря на непрописанный характер и нарушенные пропорции, Джоанн Никол жила и просила ее не убивать. Персонажи, в которых я уже вдохнул жизнь, отказываются гибнуть на чужих условиях. Пришлось посвятить Джоанн Никол целую книгу. Я был свидетелем ее рождения на другой планете, наблюдал, как она растет, как учится, вникал в ее надежды и мечты, присутствовал при ее любовных приключениях и на свадьбе, помогал произвести на свет дочь, скорбел об умершем муже, подглядывал за поступлением на службу в армейскую разведку Соединенных Штатов Земли, ждал, пока разразится сражение при Кетвишну - и она станет частью повествования. С этого места я начал писать "Грядущий завет" снова, с самого начала, только уже сделав героиней не просто женщину, а именно Джоанн Никол.
