Тут Дику пришел в голову еще один резон. Даже не сам пришел – внутренняя сволочь подсказала. Если бы тэссэн отобрали на входе в тюрьму, то как потом доказали бы, что Дик его носил на себе? А это может быть важно, если Ройе проиграет. Потому что тогда получается – Баккарин провела не просто мальчика-хакобия, подыгрывающего на барабанчике. А телохранителя. Значит, понимала, чем может обернуться веселый ночной карнавал праздника Сэцубун, дня Преломления.
Северин Огата и Максим Ройе ведь не приблуды, чтобы повесить их без всяких формальностей. Нужно хоть для виду изобразить какой-то суд…
Искрошив в подол несколько бусин, Дик взял останки барабанчика и оборвал с них мембрану. Теперь он был готов.
Как странно все-таки сидеть опять в тюрьме и ждать смерти – только уже не своей. Сколько у него будет, прежде чем сработает резервная система? Секунд пять?
Ничего он не успеет сказать за пять секунд. Только крикнуть "Бегите!"
Но ведь они не побегут.
Свет мигнул. Морлоки вскинули было головы, но, увидев, что это был всего лишь перепад энергии (дело нередкое в Шоране, сотрясаемом дрожью планеты), остались сидеть.
Дик скомкал мембрану в руке. Барабанщика из него так и не сделали. "Я думала, даже обезьяну можно научить играть на барабане!" – воскликнула Рози, доведенная до отчаяния бестолковостью ученика. Извини, Рози – у меня другие таланты, и на вечеринку меня пригласили вовсе не за этим, а ради того, чтобы я в нужное время оказался в нужном месте. То есть, тут, во дворцовой тюрьме. Так, не тюрьма даже – что-то вроде "обезьянника". Далеко не тайсёгунский отель. Просто дырка в скале, забранная решеткой. По решетке – ток. И все делай на глазах у стражи. Там, в Пещерах, тоже наверняка наблюдали – но там хоть была иллюзия уединения.
Дик подошел к унитазу, вделанному в стену и явно снятому с корабля. Ссыпал из подола мусор – раскрошенный пластик, бусины, искусственные волосы… Измельчитель все смелет. Помочился на все это. Нажал "сброс".
Морлоки не успели заметить, что от контакта с мочой раскрошенный пластик пошел пузыриться желтой пеной. А от камер наблюдения Дик заслонил все спиной.
Вода наполнила раковину, потом с мощным хлюпаньем все всосалось в открывшийся сброс. Отверстие закрылось снова. Где-то в стене зажужжал измельчитель, смолк, и снова раздалось хлюпанье.
Понеслось по трубам в очистную установку. Далеко не унесется – судя по чертежам Ройе, установка здесь же, в подвале. Дик включил умывальник над унитазом и вымыл руки, украдкой намочив мембрану.
Теперь оставалось только сидеть – и, опять же, ждать. Уже недолго.
"Если у тебя не получится попасть в тюрьму", – наставлял Ройе, – "Придется сбрасывать это просто в любой сортир. Проблема в том, что тогда будет трудно пробиваться в подвал через охрану. Я помогу, конечно – но…"
Но все пошло как по маслу.
…Наверное, прием у тайсёгуна по случаю Большой Волны был более шикарным, но Дик тогда не обратил на это внимание. Он вообще с трудом мог вспомнить тот день – хотя казалось бы … Суд и казнь он помнил ярче, но тоже так, словно не сам играл там одну из главных ролей, а наблюдал из переднего ряда. Только одно запомнилось намертво – свидание с Бет. Словно сумерки кто-то раздернул на время, и на него пролился свет.
И в этом свете он понял, _кого_ убил… Симатта. А на празднике как будто сидел в мешке с прорезью для глаз, и в эту прорезь видел только Моро, Джориана и даму-сёгуна.
Поэтому сейчас все впечатления были очень свежими. Внутренний сад, куда привели выступающих девиц, освещен был так умело и тонко, что казалось – лепестки красной сливы сияют сами собой, что свет рассеян в воздухе весенней ночи, и исходит от женщин и мужчин, собравшихся в саду – от светлых волос, белых перчаток и бутоньерок, от изящных масок, ухоженных лиц, плеч, грудей… Приглашенных проституток можно было опознать с первого взгляда: не выставляла сиськи напоказ. Сегодня для них был день рекламы, а не торговли. Возможность песней и танцем привлечь внимание потенциальных клиентов из высших кругов клана Сога. Карнавальные костюмы отличались выдумкой и разнообразием, в то время как большинство дам было одето в узкие открытые платья из одного куска ткани – но зато все дамы носили затейливые маски, расписанные и украшенные драгоценными камнями, а лица веселых девиц были открыты.
Баккарин и ее девушки нарядились в фантазийные платья, как у древних принцесс. Их волосы, подхваченные заколками только спереди, свободными волнами ниспадали на спины. Их руки, голые от локтя книзу, отягощали многочисленные браслеты, на шеях красовались гривны и ожерелья – все из синтезированного золота и серебра, синтезированных камней – дешево и броско.
Дика разнарядили ничуть не лучше. Или ничуть не хуже, как посмотреть. Во-первых, ему нарастили волосы ниже плеч, заплели несколько кос и закрепили их тяжелыми серебряными зажимами. Эти висюльки при каждом движении головы по-дурацки брякали. Во-вторых, на кожу нанесли дополнительный пигмент, сделавший Дика почти одного цвета с Сэйкити. Остаточные признаки "маски планетника " Огата скрыл под ярко-синей псевдотатуировкой. В-третьих, пришлось надеть другие контактные линзы.
– Ну как? – спросила Баккарин.
– Как будто мусор в глазу, – честно признался Дик, усиленно моргая.
В контактные линзы были вправлены камешки, бросавшие то красноватые, то синеватые отблески: три в одном глазу, четыре в другом.
– Болит? – забеспокоилась Баккарин, поднимая его лицо.
– Нет. Просто… вид идиотский.
– Скажи спасибо, что мой до чертиков творческий муж не придумал, как приспособить тебе геройский огонь над головой. Что ж, мой храбрый хакобия, если ты готов – вперед.
Карнавальный костюм состоял из синей туники и широкого пояса, на пряжке которого красовался дракон, кусающий себя за хвост. Все это дополнялось варварской роскошью браслетов и ожерелий, на фоне которых почти терялись браслеты силового тэссэна.
К костюму никаких штанов не прилагалось, но туника спускалась ниже колена, а высокие мягкие сапожки закрывали всю голень. Рукава отсутствовали, но от золотой вышивки вся часть выше пояса стояла коробом. Дик хотел надеть под нее трико с длинными рукавами, но Баккарин возразила:
– Тебе есть что показать, а будешь прятать – не поймут, – и он надел безрукавку. Руки тоже натерли пигментом и расписали ярко-синими узорами. Чтобы скрыть шрамы, пришлось стрельнуть у Миры чулок и сделать из него отдельный рукав.
Пока они не вышли из "Горячего поля", он казался себе разукрашенным, как рождественская елка – но когда Баккарин с командой прибыла на общий сбор в сквере между Третьим и Четвертым кольцами, пришлось признать, что по сравнению с девицами и мальчиками из других домов они выглядят почти тускло.
