одну-то чайную церемонию скопить несложно. Зато потом наслаждайся
настоящим чаем при каждом визите в глубину!
Но эти мысли я оставляю про себя. Пью чай. Не знаю, каков он для
начальника тюрьмы. Для меня - мутноватая вонючая жидкость с плавающими
поверх щепками. В такой чай и впрямь надо класть сахар, вгоняя в ступор
настоящих ценителей напитка.
– Вы начнете с отчетности? - спрашивает подполковник мимоходом.
– Наверное, - делаю вид, что размышляю. - Нет, наверное, вначале
осмотрю условия содержания.
Начальник кивает. Либо ему все равно, либо хорошо притворяется.
– У меня с собой несколько сканнеров, - добавляю я. - Знаете, есть
мнение, что виртуальная тюрьма недостаточно защищена от побегов…
Аркадий смеется совершенно искренне.
– Побег? Куда, Карина? Ох уж мне эти динозавры от юриспруденции…
Все наши подопечные спят крепким сном за высокими заборами. Вокруг -
виртуальность!
– Да, - лепечу я, - но если убийцы и насильники смогут разбежаться по
Диптауну…
– Предположим! - подполковник готов идти мне навстречу. - Итак,
кровожадный маньяк Вася Пупкин сумел убежать из виртуальной тюрьмы…
Бедный Василий Пупкин, автор учебника арифметики для
церковноприходских школы! Не знал он, как жестоко расправятся с ним
измученные задачками про бассейны и поезда ученики. Сделают его имя
нарицательным, похлеще любого мистера Смита.
– И что же сотворит наш маньяк в виртуальности? - продолжает
вопрошать Томилин. - А, Карина?
– Убийство, - предполагаю я.
– Виртуальное?
– А как же оружие третьего поколения? Которое убивает людей из
виртуальности?
Понимаю, что стремительно падаю в глазах Томилина. Но ничего не
поделаешь.
– Карина, года два назад ходили подобные слухи, - соглашается он. -
Даже целые истории рассказывали. О том, как некий хакер погиб от
виртуальной пули… Поверьте, шум был таким, что началось официальное
расследование. Да, попытки конструировать "оружие третьего поколения"
были. Но ничем не увенчались. Серьезные люди давно оставили эти
исследования… разве что соответствующие службы еще сосут денежки из
своих правительств.
– А если сексуальное насилие? - не сдаюсь я. - Ведь это в
виртуальности возможно!
Тут подполковнику крыть нечем, и он сразу же теряет ироничность.
– Зато убежать из тюрьмы невозможно. Пожалуйста, проверяйте… я
первый пожму вам руку, если вы докажите обратное.
Что-то я выхожу из роли. Старлей Карина, гордая от своей миссии, не
должна отвлекаться на чай, пусть даже краснодарский, и бородатые
анекдоты.
– Давайте начнем, - отставляю я чашечку. Чашечка красивая - черные с
золотом розы на тонком фарфоре. Тоже отечественная, ясное дело.
– Следуйте за мной, - голос Томилина тоже суровеет.
Идем долго. Не менее трех решетчатых дверей - сервер-гейтов,
погружающих нас все глубже и глубже в тюремную сетку. Я демонстративно
вожу вокруг сканером - вполне исправным и довольно надежным прибором.
Все чисто. Никаких подкопов. Эдмонд Дантес зря потратил бы свои молодые
годы.
Тюремный корпус и впрямь построен по американскому образцу. Приличных
размеров помещение, пассаж, где вместе магазинов - зарешеченные клетушки
в три этажа. Неожиданности начинаются, когда мы подходим к первой
камере. Она пуста.
– Подопечный в своем пространстве, - говорит Томилин. - Видите дверь?
В камере и впрямь есть одна деталь, выбивающаяся из привычного
тюремного интерьера. Между сверкающим унитазом и жесткой откидной койкой
– занавешенный плотной серой тканью дверной проем.
– Это и есть та самая "внутренняя Монголия"? - позволяю себе
вольность. Ну должна же была трудолюбивая инспекторша ознакомиться с
тюремным жаргоном?
– Да, - с легким удивлением отвечает Томилин. - Сержант!
Один из надзирателей, молчаливо следующих за нами, гремит ключами и
отпирает камеру. Вхожу вслед за Томилиным.
– Не надо, - отмахивается подполковник от бросившегося к портьере
сержанта. - Итак, Карина Петровна, весь наш контингент вправе отбывать
свое наказание обычным образом, хотя и в виртуальности. Находиться в
камере, работать в мастерской, посещать библиотеку и церковь… мы
предоставляем услуги представителям пяти наиболее популярных конфессий.
Однако, есть и решающее отличие нашей тюрьмы от обычной. Каждый
заключенный имеет собственное автономное пространство, как его
неофициально называют - "внутреннюю Монголию". В каждом конкретном
случае это пространство создается индивидуально, квалифицированными
специалистами. Посещение вну… автономного пространства или же "зоны
катарсиса" - это уже официальный термин, служит перевоспитанию
преступника. Могу заметить, что случаи отказа от этой терапии крайне
редки. Позвольте…
– Это не слишком бесцеремонно? - спрашиваю я.
И Томилин ощутимо меняется в лице:
– За находящимися в зоне катарсиса ведется непрерывное наблюдение.
Они знают, что в любой момент надзиратель может прервать сеанс.
Пройдемте.
Может быть он начинал с патрульно-постовой службы?
Вслед за Томилиным я отдергиваю занавеску и вхожу в зону чужого
катарсиса. В чью-то внутреннюю Монголию.
А это и впрямь похоже на монгольскую степь!
Нет, я там не бывала. Даже через глубину. Но в моем представлении она
так и выглядит: бескрайняя равнина до самого горизонта, каменистая земля
с сухими стебельками высушенной злым солнцем травы, пыльный ветер,
безоблачное небо. Очень жарко.
– Т-с! - упреждает мой вопрос Томилин. - Вон там.
И впрямь, метрах в ста от входа - полощущегося прямо в воздухе серого
полотнища, сидит на корточках человек. Мы приближаемся и человек
оказывается тщедушным, с жиденькими волосами и нездоровой бледной кожей
типом.
Перед ним сидит на земле крошечная рыжая лисичка - фенек.
Можно подумать, что они медитируют, глядя друг на друга. Но в отличии
от человека лисичка нас видит. И когда мы подходим совсем близко -
разворачивается и обращается в бегство.
Человек горестно вскрикивает, и лишь потом оборачивается.
Лицо у него тоже самое обычное. С таким лицом трудно назначать
девушкам свидания - не узнают, не выделят из толпы.
– Заключенный Геннадий Казаков, осужден районным судом города… -
вскакивая и закладывая руки за голову начинает он вытверженную назубок
формулу.
А статья у него плохая. Умышленное убийство при отягчающих
обстоятельствах.
