На лбу Рэлсона выступили мелкие капельки пота.
— Совсем нетрудно догадаться, что человек менялся в соответствии с желаниями существ, нас изучающих. В целом, приматы живут недолго. Естественно, продолжительность жизни более крупных особей больше — таков общий принцип. Однако человек живет в два раза дольше других крупных обезьян; существенно больше, чем горилла, хотя масса человека куда меньше. Мы позднее достигаем зрелости. Возникает очевидное предположение, что нас самым тщательным образом селектировали, чтобы для каких-то неизвестных нам целей увеличить продолжительность нашей жизни.
Рэлсон неожиданно вскочил на ноги и потряс кулаком над головой:
— Тысячу лет назад, как и вчера…
Блуштейн быстро нажал на кнопку.
Несколько секунд Рэлсон боролся с вбежавшим в кабинет санитаром в белом халате, а потом позволил себя увести.
Блуштейн посмотрел вслед пациенту, грустно покачал головой и поднял телефонную трубку. Ему довольно быстро удалось связаться с Дэррити.
— Инспектор, вы должны быть готовы к тому, что процесс выздоровления может занять длительное время.
Он немного послушал, а потом со вздохом ответил:
— Да, мне известно, что положение критическое.
Голос в трубке звучал напряженно:
— Доктор, вы не понимаете, насколько серьезна нынешняя ситуация. Доктор Грант приедет и все вам объяснит.
Доктор Грант осведомился о самочувствии Рэлсона, а потом попросил разрешения с ним переговорить. Блуштейн только покачал головой.
— Мне поручено ознакомить вас с положением, которое в настоящий момент создалось в ядерных исследованиях, — заявил Грант.
— Чтобы я понял важность того, что мы здесь делаем?
— Именно. Ситуация отчаянная, Я вынужден напомнить вам…
— О необходимости хранить строжайшую секретность. Да, знаю. Вы уже достаточно мне рассказали, так что я нисколько не сомневаюсь в том, что мы все оказались в чрезвычайно сложном положении. Однако вам, вне всякого сомнения, должно быть известно, что подобные вещи долго скрывать не удается.
— И тем не менее в некоторых случаях хранить тайну просто необходимо.
— Безусловно. Так в чем же заключается очередной секрет?
— Существует… или, по меньшей мере, есть надежда создать защиту от атомной бомбы.
— Это и есть ваш секрет? Да ведь такую новость следует немедленно сообщить всем людям!
— Послушайте, доктор Блуштейн. В данный момент эта возможность существует только на бумаге. Все равно как формула E=mc2 может не иметь никакого практического значения. Мы вселим в души людей надежду, а потом будем вынуждены ее отнять. С другой стороны, если станет известно, что мы практически изобрели защиту, у кого-то может возникнуть желание начать и выиграть войну еще до того, как эта защита будет введена в действие.
— В последнее верится с трудом. Однако я вас отвлек. В чем суть этой защиты, или вы уже и так сказали мне слишком много?
— Нет, мне разрешено рассказать вам все, что потребуется, — Рэлсон нам совершенно необходим, и как можно быстрее!
— Ну, тогда давайте рассказывайте. Я тоже буду знать секрет, совсем как член кабинета министров.
— Вам и так уже известно больше, чем большинству из них. Послушайте, доктор Блуштейн, я постараюсь все объяснить вам на непрофессиональном языке. До некоторых пор военная наука одинаково развивала как оружие нападения, так и оружие защиты. Так продолжалось до изобретения пороха. Потом защита взяла свое. Средневековый рыцарь в доспехах превратился в нынешнего человека, который спрятался в танке, место каменного замка занял бетонный бункер. Одно и то же, только степень поражения другая.
— Прекрасно, вы все отлично объяснили. Но с изобретением атомной бомбы степень поражения увеличилась на много порядков, не так ли? Тут для защиты потребуется нечто большее, чем сталь и бетон.
— Верно. Только мы не в состоянии построить стены нужной толщины. И у нас кончились материалы необходимой прочности. Значит, следует забыть о стенах и материалах. Если атакует атом, в качестве защиты нужно выставить тоже атом. Мы используем саму энергию — силовое поле.
— А что такое, — мягко спросил Блуштейн, — силовое поле?
— Мне бы очень хотелось рассказать вам. Сейчас это лишь математические выкладки. Энергия может быть направлена таким образом, что образуется нематериальная стена инерции — так утверждает теория. На практике мы не знаем, как это сделать.
— Вы пытаетесь создать стену, сквозь которую невозможно проникнуть? Даже атомам?
— Даже атомным бомбам. Единственное ограничение — количество направленной энергии. Можно предположить, что силовое поле не пропустит и радиоактивное излучение: гамма-лучи будут от него отражаться. Мы мечтаем о создании защитных экранов над всеми городами; в обычной ситуации на поддержание такого поля потребуется минимальная энергия. Гораздо важнее другое: на распознавание коротковолнового излучения уйдут лишь доли миллисекунды; ну, скажем, если потребуется засечь массу плутония, соответствующую атомной боеголовке. Все это теоретически допустимо.
— И вам необходим Рэлсон?
— Потому что только он в состоянии быстро решить практические вопросы — если это вообще возможно. Сейчас каждая минута на счету. Вы знаете, в какое время мы живем. Атомная защита должна появиться до того, как начнется атомная война.
— Вы так уверены в способностях Рэлсона?
— Как ни в чем другом. Это удивительный человек, доктор Блуштейн. Он всегда оказывается прав. Никто не знает, как ему это удается.
— Нечто вроде интуиции, не так ли? — На лице психиатра появилось беспокойство. — Мышление, выходящее за пределы обычных человеческих возможностей. Верно?
— Я не буду делать вид, что понимаю, как он добивается подобных успехов.
— Дайте мне поговорить с ним еще раз. Я сообщу вам о результатах.
— Хорошо, — Грант встал, собираясь уходить. Затем, словно вспомнив что-то, добавил: — Должен предупредить, доктор: если в самое ближайшее время вы не добьетесь существенного улучшения, комитет намерен забрать у вас Рэлсона.
— И попытать успеха с другим психиатром? Если у них именно такие намерения, я не буду препятствовать. Однако ни один квалифицированный специалист не пообещает вам быстрого выздоровления.
— Мы скорее всего прекратим попытки его вылечить, а просто вернем на работу.
— Этого я и боялся, доктор Грант. У вас ничего не выйдет. Только погубите Рэлсона, и все.
— Мы в любом случае вряд ли сумеем добиться каких-нибудь положительных результатов.
