Непонятно, то ли вместо этого фона, то ли в нем самом, в его воображении, появилась картина. Незнакомый ему мир. Странное темно-розовое небо, приглушенный свет, будто в наступающих сумерках. Земля, зеленая от густо, сплошь покрывающих ее растений, немного похожих на гигантский мох, только причудливее и красивее. Вся она, будто выпуклым ковром, покрыта этими необычными растениями. Пирамиды. Точно такие же, как здесь, в Центральной Америке, но необычно новенькие. Свежие, яркие, сверкающие гладким камнем. Обжитые, с деревянными, украшенными цветными тканями лестницами и беседками на вершинах. У их подножий кто-то шевелится. Он, Платон, будто приближается. Люди, зверовидные, смуглые, с большими головами и массивными кривыми носами. Все так отчетливо, что кажется непонятным, почему он ничего не слышит. Потом небо закрывают нереально огромные, сверкающие металлическим блеском, воздушные корабли. Ослепило огнем. Огонь опускается сюда сверху. Все чернеет, корчится и в мгновение исчезает.
Непонятно в каком мире кто-то толкнул его. Платон очнулся. Вернулись показавшиеся слишком равнодушными, обыденными голоса:
— Космический корабль типа "летающая тарелка". Ясен перец, — со знанием дела произнес кто-то.
— Эту байду еще клеить и клеить, — высказался кто-то тоном еще более знающего.
Оказалось, все они действительно находились внутри космического корабля, но это уже почему-то не удивляло.
"Ладно, — пробормотал Платон. — Теперь-то я точно знаю, где это Эльдорадо".
В сознании продолжали появляться новые картины, но уже не так отчетливо, зримо. Сейчас он будто вспоминал что-то — то, что когда-то видел или знал.
— Стебнуться! — кричал кто-то вдали. — Древний космический корабль. Вот забой ломовой!
Это был Хуан Карлосович. Он как будто не мог сдержать свой голос, кричал, подняв руки к железному потолку:
— Вот оно, открытие! Это не лорд Карнарвон с его жалкой пирамидой Хеопса.
В темноте выявились массивные каменные предметы, как будто бы мебель. Гигантские, явно не для человека предназначенные, вроде бы кресла и вроде бы столы. Даже с потолка свешивалось какое-то причудливое каменное сооружение, похожее на люстру.
— Вот технический уровень наших предков! — Хуан Карлосович двигался среди причудливого интерьера, потрясая воздетыми к потолку руками. — Я-то никогда не сомневался. А то говорили — колесо, колесо!.. Колеса не знали. Тупняк полный.
Платон не слышал ничего вокруг, в толпе индейцев он отыскал глазами своих:
— Есть новость. Похоже, что скоро улетаем, молодые люди. Теперь мне известно, наконец, где он, другой конец радуги. — Он помолчал. Приходило, все отчетливее, понимание, смысл этих картин внутри него. — Там он, на плато Солнце.
— Я находил в древних рукописях и кодексах примерно такие же сведения, — произнес рядом успокоившийся, наконец, Хуан Карлосович.
— А где оно, далеко это плато? — спросила Диана.
— Не так далеко по нынешним временам, — ответил Платон. — На Марсе.
— Конечно, недалеко! — как будто чему-то обрадовался Ахилл. — Ерунда — соседняя орбита.
— Из чугуна он что ли, этот корабль космический? — слышалось вдали. — Летающий паровоз.
— Вообще, из камня.
— Ближний космос. Только не знаю, нам-то как туда попасть, — продолжил Платон.
— А на этом! — почти хором сказали Ахилл и Конг.
— На археологическом памятнике? Каменном? Только что открытом? — не сразу, с трудом выговорил от изумления Платон. Сначала даже показалось, что он не понял их. — Вы даже еще не видели его толком. С ума сошли. Ваш зеленый оптимизм уже вылезает за все пределы.
Еще более ошеломило, что их поддержал профессор Моралес.
— Не стоит так, коллега! — заговорил тот. — Я вижу, это хорошая, крепкая еще машина. Наша, индейская. Умели делать наши предки. До Марса на таком корабле вполне… Проверить, перебрать, смазать, если что. Ремонт ему добрый дать.
— Надо воспользоваться таким счастливым случаем, — теперь поддержала остальных Диана. — Тем, что тарелка готовая есть. Подарок судьбы.
— Ну, это уже чересчур. — Теперь Платон еле сдерживался. — Вы хотя бы слышали про усталость металла? Гуманитарии!
— Здесь необычный металл, — издалека опять раздался непонятно чей голос. — У него, может быть, и усталости не бывает.
— Металл он разный бывает. Один другому — рознь, — заговорил Титаныч. — Иной старый металл лучше нового будет. От старости только крепче.
— Вы уж слишком, Платон Сократович, — сдержанно упрекнул его профессор Моралес. — Мы отнюдь не дикари. И металлы видели. В УИЦА тоже не лохи, у нас и технические факультеты есть, и специалисты… Все осмотрят, наладят. Вон у нас технарь. Птицекоатль. Варильщик, в технике варит. Я думаю, он и тарелку эту сможет повести. Где он, кстати?
Из толпы индейцев вышел вперед невысокий смуглый паренек, лет восемнадцати. Деликатного сложения, с крупным и кривым, как у хищной птицы, носом. За стеклами очков моргали черные, будто чем-то смущенные, глаза.
— Технически способный юноша, — представил его профессор Моралес. — Болт конкретный. Наш университетский корабль часто водит. Конечно, в каботажные рейсы, в пределах земной атмосферы. Лучший мой аспирант, бывший вундеркинд. И представьте, когда-то учился в Петербурге, у вас, профессор Кент, на вашем факультете.
— Здрасьте, Платон Сократович, — кивнул паренек.
— Птица Коатль? — Диана то ли с любопытством, то ли с интересом рассматривала юного аспиранта.
— По-другому, Коатль Кукулькан, — продолжил представлять паренька Хуан Карлосович. — Потомок прежних властителей майа и потомок богов. По-русски — Пернатый Змей. Так его зовут в честь его великого предка, бога. Длинно у меня получается, так всегда про сильно титулованных особ.
— В общем, Змей в перьях, — произнесла внимательно рассматривающая его Диана.
— Ну, зачем так парня дразнить? — Ахилл хлопнул его плечу — так, что тот покачнулся. — Ладно, не морозься, будешь просто Кукулькан. Хорошее имя. Вижу, наш чел, флейфовый, сработаемся. И бога золотого вам с Марса доставим и остальные сокровища.
— Добудем, конечно, — согласился Титаныч. — С такими орлами и не добыть.
— Думаю, что на корабле богов, под их покровительством, хоть до Солнца долетим, — заговорил, наконец, Кукулькан. — Мои предки, боги, защитят нас в этом путешествии… А тарелка выдержит. Мы, все наши, факультетские, мигом ей диагностику сделаем, разберемся, что к чему в этой древней механике. И за своих, за богов, я ручаюсь жестоко. Держу ось железно.
— Молодец, сынок, — одобрил профессор Моралес. — Вижу, что не зря тебя обучаю. Я в вас всех не сомневаюсь, — добавил он. — Жаль, что сам не могу лететь с вами. Университет на мне висит. Да и возраст. Марс — это не с копьем бегать по родному краю. И вообще… Устал от приключений. Слишком много их было в моей жизни. Лучше уж в древних поиграю в летнем лагере.
