И я свихнулся. Летучие мыши, вытряхнутые из ночи, шныряли надо мной. Я сделал выпад правой и убил одну, когда она вспыхнула впереди. Подождал пару секунд и убил другую. Потом поднял обеими руками большой валун, чтобы размозжить передатчик, но в этот момент Джордж положил руку мне на плечо. Тогда я выронил валун, отшвырнул его руку и тыльной стороной ладони ударил Джорджа по рту. Не знаю, что с ним сталось, но когда я нагнулся, чтобы снова поднять валун, то услышал за спиной топот. Я упал на одно колено и повернулся на нем, загребая пригоршню песка, чтобы бросить в глаза. Они мчались ко мне, вся компания: Миштиго, и Красный Парик, и Дос Сантос, Рамзес, Эллен, трое слуг, из местных, гражданских, и Хасан. Увидев мое лицо, кто-то завопил: «Врассыпную!» — и они развернулись веером.
В тот момент они были теми самыми, кого я всегда ненавидел. Я видел другие лица, слышал другие голоса. Те самые, кого я знал, ненавидел, кого хотел крушить и крушил, стояли там перед огнем, воскресшие из мертвых, только белизна их зубов вспыхивала сквозь тени, проходящие по улыбающимся лицам, когда они приближались ко мне, держа в руках разные варианты погибели, в то время как губы их мягко меня уговаривали, — потому я швырнул песок в самого ближнего ко мне и бросился на него.
Мой апперкот опрокинул противника навзничь, и тут же на мне оказалось с двух сторон по египтянину.
Я стряхнул их с себя и краем своего холодного глаза увидел великого Араба, державшего в руке что-то вроде черного авокадо. Он замахнулся им в мою голову, поэтому я бросился на землю. Он уже был совсем рядом, и мне удалось так садануть его в живот, что он вдруг сел. Затем два человека, которых я отбросил, снова оказались на мне. Где-то неподалеку раздавался женский визг, но никаких женщин я не видел.
Я вырвал свою правую руку и начал дубасить ею кого-то, пока несчастный не рухнул, но его место занял другой. Спереди какой-то голубой человек кинул в меня камень, попав в плечо, что только еще больше меня взбесило. Я поднял в воздух чье-то пинающееся тело и бросил его в другое тело, а затем я достал кого-то кулаком. Меня трясло. Моя галабия порвалась и испачкалась; я разорвал ее до конца и отбросил.
Я огляделся. Больше они не пытались приблизиться ко мне, а это было нечестно — нечестно, что они остановились, когда мне так страшно хотелось посмотреть, как эти твари сломаются. Поэтому я поднял человека, валявшегося у моих ног, и оплеухой снова его уложил. Когда я снова его поднял, кто-то завопил: «Эй, Карагиозис!» и на ломаном греческом стал называть все мои имена. Я опустил человека на землю и обернулся.
Там, перед огнем, стояли двое: один высокий и бородатый, другой маленький, очень плотный и без волос, вылепленный из смеси земли с мастикой.
— Послушай, грек, мой друг говорит, что уложит тебя, — крикнул мне высокий, делая что-то за спиной второго.
Я двинулся на них, и тот второй, из замазки и грязи, прыгнул на меня.
Он сделал мне подножку, но я быстро вскочил и, обхватив его ниже подмышек, бросил набок. Но он снова оказался на ногах с такой же быстротой, с какой это сделал я, и, приблизившись, ухватил меня одной рукой ниже шеи. Я сделал такой же захват, а также поймал его локоть, и мы крепко держали друг друга, и он был силен.
Так как он был силен, я менял хватку, проверяя его силу. Он был также и скор, реагируя на каждое мое движение, едва я его задумывал.
Я жестко бросил руки вверх между его руками и сделал упор на заднюю ногу с утолщенной подошвой. Освободившись на мгновение друг от друга, мы кружили, ища уязвимое место в обороне.
Руки я держал низко и из-за его короткого роста довольно сильно наклонялся вперед. На какой-то миг руки мои оказались слишком близко к туловищу, и он с не виданной мною быстротой поймал меня в замок и так сдавил, что из пор моих брызнули большие плоские цветы, и сильная боль пронзила мои бока.
Его руки все сжимали меня, и я знал, что, если сейчас не разорву его замок, он меня раздавит.
Удваивая силу рук, я сжал кулаки, воткнул ему в живот и оттолкнулся. Но он только еще сильней меня стиснул. Я ступил назад и с трудом выбросил вверх-вперед локти. Теперь кисти моих рук были ближе к лицу, и я уперся правым кулаком в ладонь левой руки и стал их проталкивать между нашими телами. Руки мои продвигались выше и выше, а голова кружилась, и почки были как в огне. Затем я напряг все мышцы спины и плечевого пояса и почувствовал, как в руки, наполняя кисти, хлынула сила, и я шибанул ими в небо, и на их пути оказался его подбородок, и это их не остановило.
Мои руки выстрелили над головой, и он упал на спину.
Удар, который пришелся по его подбородку, был таков, что сломал бы человеку шею, — опрокинувшись, этот тип имел возможность посмотреть на свои собственные пятки.
Однако он тут же вскочил, и тогда я понял, что сей борец не из простых смертных, а из тех существ, что рождены не женщиной; скорее всего он, подобно Антею, вырвался из чрева самой Земли.
Я жестко сдавил его плечи, и он упал на колени. Тогда я схватил врага за горло, шагнул к его правому боку и поставил левое колено ему под заднее место. Я стал наклоняться вперед, напирая ему на бедра и плечи, чтобы сломать хребет.
Но не мог. Он просто гнулся, пока не воткнулся головой в землю, а дальше мне некуда было его сгибать. Еще ничей позвоночник так не гнулся, чтобы при этом не лопнуть.
Тогда я поднял его коленом и отпустил, и он снова оказался на мне — такой шустрый.
Теперь я решил задушить его. Руки мои были гораздо длиннее, чем у него. Я вцепился ему в горло двумя пятернями, надавив большими пальцами, чтобы перекрыть дыхание. Однако он изнутри, под локтями, обхватил мои руки и стал отрывать их от себя движением вниз. Я продолжал сжимать горло, ожидая, когда лицо его потемнеет, а глаза полезут из орбит. Локти же мои все больше и больше сгибались, по мере того как он тянул вниз.
Затем его руки скользнули мимо моих и поймали мое горло.
Так мы там и стояли, пытаясь удавить друг друга. Только его было не задушить.
Его большие пальцы, как два штыка, вонзались в мышцы моей шеи. Я чувствовал, что мое лицо наливается кровью. В висках стало пульсировать.
Откуда-то издалека донесся крик:
— Останови его, Хасан! Он не должен этого делать!
Похоже, это был голос Красного Парика. Во всяком случае, именно это имя пришло мне на ум: Красный Парик. Значит, где-то поблизости находился Дональд Дос Сантос. И она сказала «Хасан», имя, написанное на другой картинке, вдруг ясно представшей передо мной.
А это означало, что я Конрад, и что я в Египте, и что бесстрастное лицо, плавающее передо мной, следовательно, принадлежит борцу голему — Ролему — созданию, которое можно поставить на мощность, в пять раз превышающую силу человеческой особи, что, видно, и было сделано; вдобавок ему можно было сообщить рефлексы кота после инъекции адреналина, и, без сомнения, с ними он и функционировал.
