— Не знаю, не знаю, — капитан с какой-то опаской покосился на стены. — Это, наверно, нечто такое, что пока еще непостижимо нашему уму.
— Ах, вот даже как, — полковник снова обменялся улыбочками с майорами. — Что ж, все понятно, все понятно.
— Нет, вам еще не все понятно, — зло проговорил Чатраги. — Вы не знаете, случайно, способа проплавить в стене из силикатного кирпича отверстие, через которое мог бы проехать грузовик?
— Не понимаю вас, господин Чатраги.
— Недалеко отсюда стоит дом, в стене которого имеется именно такое отверстие. Можете сходить и лично убедиться в этом.
Полковник, наверно, ни за что бы не пошел смотреть этот дом, но Чатраги вцепился в него, как призовой бульдог, и Тадэме волей-неволей пришлось прогуляться. Надо сказать, дыра произвела-таки на него впечатление. Он внимательно осмотрел ее, поцарапал ногтем оплавленный край и задумался.
— Вы думаете, это сделали неопитеки? — обратился он, наконец, к Чатраги.
— Я знаю только одно: само это образоваться не могло, — был ответ.
С этой минуты полковник заметно притих. Вернувшись в штаб, он долго мерял шагами свой кабинет из угла в угол, заглядывал в разостланную на столе карту, что-то бормотал себе под нос.
— Слушайте, полковник, — не выдержал Чатраги. — Что вы намерены делать дальше?
Полковник остановился посредине кабинета, чуть наклонив голову и расставив длинные ноги в прямых брюках, заправленных в высокие сапоги с квадратными волевыми носками. Прежде чем начать говорить, он внушительно откашлялся.
— Завтра мы начинаем углубляться в джунгли, — заявил он окрепшим голосом. — Побатальонно. В трех направлениях к Главному Бантийскому хребту. — Он подошел к карте и троекратно рубанул над ней ребром ладони. — Наша операция будет носить кодовое название «Тритон».
Чатраги прыснул у меня над ухом.
— Господин Чатраги, вы хотите что-то сказать? — полковник вскинул голову.
— Нет, ничего... то есть да. Очень удачное название— «Тритон». Тритоны живут в воде, а обезьяны, наоборот, обитают на суше. Так что никто ни о чем не догадается. Очень удачное название. Кстати, господин полковник, посты, надеюсь, расставлены? А то мне, знаете ли, очень не хочется, чтобы неопитеки расплавили ночью дом, в котором я буду спать.
— Можете быть спокойны, — заверил Тадэма. — Это давно сделано. В первый же день, как мы сюда прибыли. Есть еще вопросы? Нет вопросов? Тогда я вас не задерживаю, господа.
Операция «Тритон» должна была начаться утром следующего дня, но еще до наступления вечера произошло два немаловажных события.
Когда мы вернулись к себе, расстроенный Чатраги небрежно распихал локтем разбросанные по всему столу коробки с патронами, мыльницы, автоматы, сигареты, на освободившееся место выставил бутылку спирта и объявил, что он намерен ослабить впечатление от разговора с полковником.
— Кто пьет в одиночку, тот чокается с дьяволом, — добавил он. — Достаньте, Рэй, банку колбасного фарша и садитесь напротив.
Он порылся в куче на столе, выудил тяжелый нож, из тех, что входит в вооружение десантников. Потом он не торопясь установил банку, тщательно примерился и одним ударом разрубил ее на две одинаковые половинки.
Мы только успели выпить по разу и, передавая друг другу нож, приступили к фаршу, когда с улицы послышался шум множества возбужденных голосов.
Чатраги поднял голову и прислушался.
— Что опять происходит, уж не расплавили ли обезьяны наш штаб вместе с Тадэмой? — он подошел к окну, откинул противомоскитную сетку и высунулся по пояс наружу.
— Ах, черт! Идите скорее сюда, Рэй! — он проговорил это с таким волнением, что я бросился к нему чуть ли не бегом.
— Смотрите, смотрите, вон они уже подходят к штабу, — зашептал Чатраги, обдавая мне жаром ухо.
Он мог бы этого не говорить, потому что я сразу увидел все. К штабу направлялась группа офицеров. В центре ее особняком, так что вокруг него оставалось метра по три свободного пространства, шел кто-то огромный и черный, на две головы возвышаясь над всеми. Сзади на почтительном расстоянии валила беспорядочная толпа солдат, а со всех сторон сбегались еще любопытные.
Я ощутил — нет, не страх, — а скорее какое-то острое любопытство, смешанное с отвращением, от которого по спине пробежал легкий озноб.
— Это он, да? Это он и есть? — тоже почему-то шепотом спросил я.
Чатраги помедлил, потом громко и раздельно произнес:
— Да, это та самая новейшая обезьяна профессора Моллини.
Он сделал паузу и деловито добавил обычным тоном:
— Пойдемте, Рэй. Мы как специалисты по неопитекам должны быть сейчас в штабе.
Чатраги надел куртку, с сожалением взглянул на недопитую бутылку и направился к двери. Я последовал за ним, но прежде почему-то сунул в задний карман пистолет.
Штаб гудел, как растревоженный улей. У входа толпились солдаты, расхаживали важно нахмуренные капралы. В маленьком вестибюле и в коридорах кучками стояли офицеры и оживленно переговаривались вполголоса. Увидев нас, они умолкали и провожали любопытствующими взглядами.
У двери в кабинет полковника стояли здоровенные десантники с автоматами наизготовку. За маленьким столом в углу сидел лейтенант Сволч. При виде нас он набычился, но все же кивнул: «Пропустить!»
Первое, что мне бросилось в глаза, едва я переступил порог полковничьего кабинета, было огромное волосатое туловище, с трудом умещавшееся в кресле. Короткие ноги неопитека едва доставали до пола, но зато голова его, размером с медвежью, намного возвышалась над спинкой кресла. Не знаю, возможно, мне помог выпитый спирт, но я спокойно выдержал пристальный взгляд этого кошмарного существа, прошел в глубь кабинета и сел рядом с Чатраги.
Чуть бледный и неестественно прямой полковник сидел за своим столом. Уже знакомые мне два майора и человек пять других офицеров сидели вдоль стен лицом к неопитеку.
— Вот, господин Чатраги, — сказал полковник хриплым незнакомым голосом, — прибыл парламентер.
Неопитек оглядел Чатраги свирепыми кабаньими глазками и шумно вздохнул.
— Что они предлагают? — спросил Чатраги, обращаясь к полковнику.
— Вот об этом мы как раз и говорили перед вашим приходом. Продолжайте, пожалуйста. — Полковник повернулся к неопитеку.
— Вы должны уйти отсюда, — довольно отчетливо пролаяла обезьяна, голос у нее был низкий и гулкий, как из бочки. — Наша территория остается за нами. За это мы обязуемся в течение ближайших пятидесяти лет не напоминать о себе.
Неопитек умолк, прорычал еще что-то неразборчивое и быстро облизнулся.
