Я металась по комнате. Мысли сводили с ума. Мама немного успокоилась и только затравлено смотрела на меня.
— Я знала, — сказала она, вытирая слезы.
— Что знала?
— Что ты не хочешь ребенка.
— Не хочу от этого идиота! Ты же видишь, он ненормальный! Не знаю, что с ним стало, но он как будто с катушек съехал.
— Надо было честно сказать, что ты пока не хочешь. Он бы понял.
Мама пыталась защитить Глеба. Она всегда считала его человеком порядочным и была благодарна, что он «приютил» ее. «Другой бы не стал терпеть» — часто повторяла она.
— Ничего он не понял бы! Ему нужно только повышение. На меня и на ребенка – плевать!
— Нет, Анечка, мне кажется, это ты не хочешь. Вот и все.
Я не нашла, что ответить. Да, я действительно сомневалась. Не в этом мире, не в таких условиях должен родиться мой ребенок. По ночам меня мучили кошмары. Мне снились уродливые младенцы, маленькие тельца в банках, в формалине. Я знала больше, чем остальные. И поэтому боялась тоже сильнее всех.
Минуя одну ловушку, я угодила в другую. Если бы не мама, в тот же вечер собрала бы вещи и ушла. Но даже просто уйти из дома я не могла. Самый главный багаж мне было некуда деть: маму не перевезти и не оставить.
— Анечка, поговори с Глебом. Помиритесь, я вас прошу.
— Ты хочешь, чтобы он убил меня?
— О, Господи! Не говори так, — перекрестилась мама.
Я села в кресло, подобрала ноги и спрятала лицо в узел ноющих рук. Постепенно мысли стали путаться, смертельная усталость переходила в тяжелый сон. Теплые руки погладили мои пальцы, и что-то мягкое легло на плечи. «Только бы больше не проснуться», — блеснула мысль и скользнула в темноту.
* * *Утром, проснувшись не в своей комнате, я с трудом вспомнила события накануне. Голова гудела как с похмелья, ноги от долгого сидения в кресле затекли, спина не разгибалась. Мама еще спала. Она плохо засыпала по ночам, только под утро, устав от бессонницы, начинала дремать. Я решила не будить ее.
Прислушавшись к звукам наверху, я отперла люк. Рука после вчерашнего ранения опухла и болела.
— Анечка! – мама все-таки проснулась. — Ты куда?
— Сейчас вернусь.
— Доченька, поговори с Глебушкой, помиритесь, я вас прошу. Вам еще детей рожать.
— Не хочу больше говорить об этом. Никаких детей!
— И что тогда? Что будет?
Я задумалась. Откуда мне знать, что будет? Если подам на развод, он, скорее всего, попытается отомстить и выберет самый верный способ. Надо готовиться к худшему.
— Все будет хорошо, не переживай, — ответила я.
— Ты умная девочка, ты все сделаешь правильно. Бог тебе поможет.
— Поможет, поможет… Спи, я скоро приду.
Я поднялась наверх. В доме было тихо. На столе в гостиной валялись какие-то бумаги, обертки от фаст-фуда, стояла чашка с недопитым кофе. Значит, Глеб всю ночь провел здесь. Караулил, когда я выйду из подвала. Не дождался, пришлось покинуть пост и отправиться на работу. Мне повезло. Было самое главное – время, чтобы что-то предпринять.
Первым делом я промыла ссадину, наложила на руку регенерирующий препарат. Боль постепенно стихала. Время шло, а я бродила по комнатам, пытаясь хоть что-то придумать, хоть как-то сложить в голове эту мрачную мозаику. Как никогда раньше, мне нужен был совет и поддержка. Но к кому обратиться?
Друзья? Еще пару месяцев назад это понятие казалось мне призрачным и условным. Я никогда не ощущала необходимости в дружбе, в советах. Да и, по правде говоря, никто не стремился приблизиться к моей жизни. Сближают людей горе или счастье. А у меня, как, впрочем, и у остальных все было стабильно. Правительство по максимуму оградило нас от проблем. Но оградило и от радости побед над этими проблемами. Все устойчиво, неизменно, просчитано на много-много лет вперед. Делиться переживаниями, плакаться в жилетку как-то не принято…
Вокруг столько людей и одновременно никого. Я хотела одиночества и независимости – я это получила. Как-то незаметно жизнь получила гриф секретности и перестала принадлежать мне.
«Бог поможет тебе» — эти мамины слова, как скороговорка, вертелись в голове, накладывалась на какую-то едва знакомую мелодию. Где-то я слышала это раньше, и не так давно. Бог поможет. Кто этот Бог, который может мне помочь? Где его искать?
Церковь! Илья! Я вдруг вспомнила ту ночную прогулку, странный дом с воротами-арками, свечи и музыку. Ту самую музыку, на которую так легко и гладко ложились слова «Бог. Тебе. Поможет».
Я подошла к компьютеру, связалась с кабинетом Феликса. Почти минуту на мониторе вертелся значок ожидания. Наконец, на экране появилось лицо шефа.
— Привет, Аномалия, — улыбнулся Феликс. – Зачем звонишь?
— Хочу предупредить, что сегодня не смогу придти на работу. Пусть кто-нибудь меня подменит.
— Что-то случилось?
— Ничего особенного, немного поранилась, — я подняла руку перед монитором.
Феликс нахмурился.
— Что с лицом?
— Все нормально.
— Давай, рассказывай. Не верю, что из-за царапины ты не пойдешь на работу.
Я решила сказать правду. Почти правду.
— Мы вчера с Глебом поссорились. Он нашел таблетки.
— Какие таблетки?
— Те, что ты мне дал.
— А что ж ты не спрятала их! – Феликс красноречиво постучал по лбу.
— Я спрятала. Он нашел. Не знаю, как.
— Выбрось их сейчас же. Да подальше от дома! Ты знаешь, что за это бывает?
— Выброшу, не волнуйся. Поэтому и отпрашиваюсь, — солгала я.
— Ладно. Я распоряжусь, чтоб тебя подменили.
— Спасибо. Тогда до завтра.
— Не дури. Ты поняла меня, Аномалия? – пригрозил пальцем Феликс.
Отключив связь, я тут же удалила из памяти компьютера наш разговор и пошла готовить маме завтрак.
Когда я вернулась в подвал, она уже успела переодеться. Не знаю, откуда взялась эта красная кофта с провисшими огромными пуговицами, черная юбка… Мама впервые за долгое время решила «принарядиться». Она почти ничего не съела и выглядела возбужденной: от расширенных зрачков ее серые глаза как будто вернули себе утраченный цвет, лицо преобразилось.
— Анечка, а сейчас лето? – вдруг спросила она.
— Да. Июль.
— А погода?
— Солнечно сегодня, тепло, — ответила я.
Мама заулыбалась. Она любила расспрашивать меня о погоде, о небе, солнце, о чем угодно. В ее воображении мои короткие ответы складывались в некую цельную картину. Она видела все это, дышала воображаемым свежим воздухом, подставляла морщинистое лицо мнимому солнцу.
— Анечка, я хочу попросить тебя кое о чем.
— Конечно.
— Ты бы смогла сделать так… ну… как будто мы с тобой незнакомы?
