— Анечка, я хочу попросить тебя кое о чем.
— Конечно.
— Ты бы смогла сделать так… ну… как будто мы с тобой незнакомы?
— Мам, ты что! – возмутилась я. — Что значит «не знакомы»?
— Ну, меня же уже как бы нет. А тебе еще жить и жить. Ну, если что, может, лучше сделать вид, что мы не знаем друг друга?
— Ты говоришь такие-то глупости! Как это «не знаем друг друга»?! Ты живешь у меня. К тому же генетическая экспертиза подтвердит, что мы родственники.
— Ясно, — поникла мама.
Мне стало страшно. К чему эти вопросы? Периодически мама заводила такие странные разговоры, что у меня волосы на голове шевелились. Мало проблем, так еще и она как ребенок, честное слово…
— Ладно, ты извини, мне нужно идти, — я собрала со стола остатки завтрака, поцеловала маму и пошла в дом.
В голове зрел план. Сначала мне нужно куда-нибудь увезти маму, потом… мне было страшно думать об этом «потом». Как поведет себя Глеб?
Я вышла на улицу. Погода, действительно, была замечательной. Напротив дома по парковой аллее носились карапузы, смешно переваливаясь с ножки на ножку. На лавочках под аккуратно постриженными деревьями сидели женщины, о чем-то оживленно беседовали, но глаз не спускали с малышей, вскакивая на каждый писк. Солнечная идиллия навевала мысль, что все мои проблемы надуманы, надуты, как мыльный пузырь, и еще минута – взорвутся тысячами цветных брызг.
Пытаясь вспомнить дорогу к церкви, я побрела по улице. Днем дома, деревья и перекрестки выглядели совсем иначе, чем той ночью. Переулок слева, тогда темный и зловещий, оказался просто тупиком. Я вышла на то место, где встретила ночной патруль, но никак не могла сообразить, куда же свернула потом. Ноги с гладкой дороги ступили на аккуратную брусчатку. Шаги стали гулкими, и я вспомнила, как испугалась этого звука посреди ночной тишины, как застревали каблуки между покатыми кирпичиками. Подчиняясь интуиции, я свернула на соседнюю улицу и над крышами увидела возвышающийся купол церкви.
Минув квартал, я оказалась у ограды и слегка разочаровалась: арка у входа теперь смотрелась не так величественно, огромные двухстворчатые двери вообще выглядели нелепо, черная краска на ограде облезла, корявыми пятнами обнажая неприглядное зеленое прошлое.
Потоптавшись у входа, я начала сомневаться, что здесь мне смогут чем-то помочь. По всему было видно, что они и со своими проблемами справляются кое-как.
Тяжелая дверь заскрипела. Во двор вышел мужчина в темном костюме. Надеясь, что он меня не заметил, я развернулась и поспешила прочь.
— Анна! – позвал кто-то.
Я узнала Илью. Он уже спешил за мной.
— Анна, подождите!
Убегать было глупо. Я остановилась. Илья подбежал ко мне, и снова серое тепло глаз встретило меня и вкрадчиво гипнотизировало. Надо же, он узнал меня и помнит имя!
— Здравствуйте, Анна, — улыбался Илья. — Я знал, что вы вернетесь.
— Кто вернется? Я? Просто проходила рядом.
— Конечно. Но я рад, что вы просто проходили рядом.
Я смутилась. Веду себя, как дура. Куда ж это надо идти, чтобы оказаться «просто рядом», в таком захолустье?
Илья заметил мою нерешительность.
— Может, пройдете? – спросил он и кивнул в сторону церкви.
— Зачем? Не вижу смысла, — я пожала плечами и снова прокляла себя за глупость и упрямство.
— Хотя бы для того, чтобы мы могли поговорить наедине. Я же вижу, что вы пришли за помощью. Не прячьте помыслы. От меня не получится.
Илья деликатно взял меня под руку и повел ко входу. Я все время отвлекалась на посторонние мысли: почему двери деревянные, почему бы не поставить автоматические, сколько живых цветов вокруг… и прочее, прочее. Во всех этих деталях я пыталась найти ответ на вопрос, можно ли довериться, стоит ли просить помощи или лучше уйти? У меня было лишь несколько минут, чтобы прощупать и обстановку, и этого человека.
Мы поднялись по ступенькам и прошли внутрь. В просторном зале никого не было. Возле статуи красивой женщины, печально склонившей голову, на круглой подставке горели свечи. Ряды скамеек пустовали. Больше не звучала музыка, и только пылинки неспешно кружились в лучах света, падающего на темный пол через высокие витражные окна.
Илья провел меня подальше от входа и сел на скамейку, жестом приглашая присоединиться. Я оглянулась и присела рядом.
— Тут больше никого нет, — сказал он, видимо, догадавшись, что мне не нужны свидетели.
Я втянула воздух, пропахший старым деревом и воском, закрыла глаза. Внутри все похолодело. Я испугалась, что не смогу произнести ни слова. Но Илья не торопил меня. Он просто сидел рядом и, казалось, думал о чем-то своем. Вокруг царила такая нерушимая тишина, какой я не слышала давно.
— Вы тут главный? – решилась я начать.
— Нет, — улыбнулся Илья, — я просто помощник, прихожанин.
— А кто главный?
Наверное, мой вопрос звучал глупо. Илья прятал усмешку и смотрел на меня снисходительно.
— Святой отец, — ответил он.
— Отец? Это ваш папа?
Илья не выдержал и рассмеялся. Тишина церкви от такого беспардонного вмешательства взорвалась раскатистым, зловещим эхом. От обиды мне захотелось треснуть насмешника по голове и уйти.
— Я смотрю, вы вообще не имеет представления о церкви и служении, — Илья перестал смеяться, заметив мою растерянность.
— И что? Это так плохо? Над этим можно потешаться?
— Извините. Я не хотел вас обидеть. Просто вы так серьезно это спросили, что я не сдержался. Вы вообще ничего не знаете о церкви?
— Знаю немного. Мне мама кое-что рассказывала, — я осеклась. Сама не заметила, как вышла на нужную тему.
— Она еще жива? Верит в Бога?
Я замолчала. Ну что ему сказать?
— Да, она жива. И верит в Бога. Поэтому я здесь.
— Рассказывайте, — коротко ответил Илья и повернулся ко мне.
— Я не знаю, можно ли вам доверять…
— Понимаю. Сейчас трудно кому-то доверять по-настоящему. Но все же… если вы пришли за помощью, я постараюсь вас не разочаровать.
— Ладно, мне все равно уже нечего терять. Вернее, не так важен способ, каким я потеряю. Моя мама жива. Ей шестьдесят один год. Она из нулевого поколения.
— О! Это большая редкость, — удивился Илья. — Мне казалось, что таких людей уже не найти.
— Да. И мне хотелось бы, чтобы и впредь не нашли.
— То есть?
— Она живет со мной. У меня в подвале. Уже почти четырнадцать лет.
Илья удивленно поднял брови. Свет через высокое окно падал на светлое, совсем еще молодое лицо. Я заметила, как расширились его зрачки, и испугалась этого.
— Как это возможно? – Илья не отводил глаз. — Это незаконно.
