— Писки, пожалуйста…
— Трогай, Лукас, трогай, они бегут прямо к нам!
Лукас повернул рукоятку газа. И протестующий, перегруженный мопед взял с места со скоростью, посильной даже любителю, вечерних пробежек. Святые, не прилагая никаких видимых усилий, держались рядом.
— Ничего не получается! — простонал Лукас. — Губерт, Барбара — не можете ли вы как-нибудь ускорить наше движение?
— А где ты хочешь оказаться?
— Не знаю! Я лишь хочу оторваться от погони!
Святые чуточку отстали и, сблизив головы, принялись переговариваться на ходу. До Лукаса доносились обрывки их разговора:
…космологические константы… численные по природе… едва ли мы нарушим…
Погоня уже настигала беглецов, когда Святые завершили свою напряженную дискуссию. Губерт приступил к лекции:
— Быть может, тебе известен способ записи универсальной силы в виде — Лямбда…
Лукас, уже улавливавший гневное рыканье Оуэна Хулма среди воплей толпы, взвыл:
— Делайте, что хотите, только делайте, Бога ради!
Почему земля вдруг ушла из-под колес «веспы»? Или Святые открыли перед ним трещину, ведущую в самые недра? А не одурачен ли он? Что если эти Барбара и Губерт на самом деле демоны, и в настоящий момент они увлекают облюбованную добычу в Пекло? Однако Лукас не ощущал, что падает вниз, да и в воздухе не пахло серой. Напротив, он явно поднимался вверх. Земля оставалась на месте.
Его «веспа» летела, и переднее колесо указывало на солнце.
Писки стиснула Лукаса поперек живота так, что математик едва мог дышать.
— А я не верила! А теперь верую, Господи, верую!
Лукас поглядел вниз. Взволнованная толпа окаменела, на обращенных вверх лицах было написано немое удивление, взгляды провожали парящий в воздухе мотоцикл, уносивший двоих седоков.
Мопед взмывал все выше и выше, все складывалось благополучно, и Лукас постепенно расслабился, его примеру последовала и Писки. Возвратившееся естественное для ученого любопытство заставило его спросить:
— А каким образом этот полет подпадает под категорию математических чудес?
Губерт казался гордым собственным достижением.
— Наш первый шаг состоял в отмене коммутативных и ассоциативных свойств тензорных операторов. Поскольку квантовая инерция не группировалась, далее мы изменили численное значение Лямбды, параметра, управляющего расширением Вселенной, в небольшом объеме окружающего вас пространства, что и привело к возникновению антигравитации. Весь космос, как тебе известно, определяется этими шестью числами… N, Е, Омега, Лямбда, D и Q. Если Q, например…
— Губерт, теоретические красоты всегда восхищали меня. Но куда мы направляемся?
— А уж это, сэр, зависит только от вас. На мой взгляд, можно исчезнуть за краешком облака. В конце концов, так принято поступать среди нас, Святых.
В разговор вступила Писки.
— Ой, Лукас, значит, они действительно Святые! А я думала, что ты шутишь. Как это чудесно! А посидеть на облаке и посмотреть вниз на Землю… Я мечтала о таком романтическом приключении еще тогда, когда была маленькой девочкой в Пискатуэе.
Лукас вздохнул и согласился. «Веспа» ускорила ход и вскоре пронзила нижнее из облаков. Оказавшись на той стороне мопед остановился над пушистой золотой равниной, пастбищем, на котором кое-где играли фиалковые тени.
— Сойдите, — велела Барбара.
Лукас с опаской поглядел на явно недовольную Святую. Писки разрешила его сомнения, спешившись первой. Она погрузилась в облако всего по лодыжки.
— Небольшое локальное изменение значений N и Е… — начал Губерт.
Став на облако, Лукас вместе с Писки направился к самому краю. Оттуда они осторожно поглядели на Землю, казавшуюся лоскутным буро-зеленым одеялом, прошитым нитями дорог.
— Как прекрасно, — проворковала Писки и пылко вцепилась в ладонь Лукаса. — Хотела бы я иметь побольше времени.
Лукас тактично высвободился. Беды насущные наполняли разум Лукаса до такой степени, что он просто не мог уделить внимания романтическим восторгам Писки. Тем не менее какая-то зацепка, спрятавшаяся в ее словах, направила его мысли к возможному спасению.
Его вдруг осенило вдохновение.
— Время! Конечно же! А не можете ли вы каким-нибудь образом…
Губерт вздохнул:
— Обратить время? Конечно. Чисто математическое явление. А точнее говоря, старинная уловка, позволяющая нам вывернуться из любой ситуации.
— Даже не могу тебе сказать, насколько мне надоело прибегать к одной и той же тактике, — пожаловалась Святая Барбара. — Найдется ли у смертных хотя бы кроха воображения? Вот если бы мы изменили излучательную способность Солнца…
— Нет! Столь капитальные решения не для меня! Я просто хочу вернуться в свою старую жизнь. Только я должен сохранить все воспоминания, чтобы тщеславие и гордыня вновь не овладели мной.
— Это нетрудно. Хорошо, приготовьтесь.
В разговор ко всеобщему удивлению вдруг вступила Писки.
— Постойте! Мне все равно, сохраню ли я воспоминания об этом событии или нет, лишь бы с Лукасом все было в порядке. Но могу ли я попросить вас об одной милости?
Толстуха робко посмотрела на облако и ковырнула его носком туфли.
— Не могли бы вы сделать меня худой? Ну, пожалуйста!
Святые вновь приступили к обсуждению: обратное преобразование Банаха-Тарски… конформное картирование…
Наконец Святая Барбара повернулась к Писки с известной снисходительностью и симпатией:
— Ну хорошо, милочка, просто закройте глаза.
Процесс преображения Писки Виспэвэй невольно заставил Лукаса охнуть. Фигура ее начала сокращаться организованным образом. Лишившись математическим образом двух сотен фунтов, Писки избавилась заодно и от сделавшейся теперь чрезмерно просторной одежды и белья, лужицей расплывшихся вокруг ее ног, оставшись в одних только бусах. Превратившись в самую привлекательную из дочерей Евы, обновленная и нагая, Писки бросилась в объятия Лукаса. К собственному удивлению, он с не меньшим пылом шагнул ей навстречу.
Святые с пониманием смотрели на парочку смертных.
— Приготовьтесь к обращению времени, — предупредил Губерт.
Барбара коротко прикоснулась губами к щеке Лукаса:
— Ты был одним из моих лучших подопечных.
— Помяни нас с благодарностью в своих молитвах к Господу, — попросил Губерт. — Лишняя похвала перед Владыкой никому не вредила.
Смертные исчезли в мгновение ока.
Губерт повернулся к Барбаре:
Ну что ж, исполнено еще одно поручение, и, надеюсь, исполнено удовлетворительно.
