Выслушав фон Шенворца, я стал звать Ноба и собирался уже было отправиться на его поиски. По правде говоря, я сильно опасался обнаружить его среди акаций покалеченным или мертвым, но в этот момент он появился среди деревьев с прижатыми к голове ушами, поджатым хвостом, виновато изгибаясь всем телом, целый и невредимый, если не считать нескольких царапин, являя своим видом образец смирения и раскаяния.
Подобрав остатки красного оленя, мы отправились обратно. По дороге Ольсон, фон Шенворц и я обсуждали наши насущные проблемы и решили, что первым делом нам необходим постоянный лагерь на берегу. Внутренние помещения подводной лодки, как каждый может легко себе представить, одно из самых неудобных и неприятных для обитания мест, тем более, что жаркий климат и теплая вода делали пребывание в них почти непереносимыми.
Глава VI
Наше неспешное продвижение по направлению к судну и обсуждение всех этих проблем было прервано громким и легко узнаваемым звуком разрыва снаряда.
- Пушка "У-33"! - воскликнул фон Шенворц.
- Что бы это значило? - поинтересовался Ольсон.
- Боюсь, что у них неприятности, - ответил я, - и нам надо поспешить на помощь. Бросьте это мясо, - обратился я к людям, тащившим оленя, - и за мной!
Мы бегом пустились по направлению к бухте. Пробежав более полумили и не слыша никаких сигналов с корабля, мы постепенно перешли на быстрый шаг; сказывалась усталость и отсутствие тренировки. Тяжело дыша и отдуваясь, мы продвигались вперед, пока, не доходя примерно мили до гавани, не увидели зрелище, заставившее нас застыть на месте. Мы пробирались сквозь более густой, чем обычно в этих краях, лес, как вдруг оказались на большой поляне, в центре которой собралась группа существ, один вид которых заставил бы остановиться самого бесстрашного человека. Эта группа или, вернее, стадо состояло из пяти сотен человекоподобных. Здесь среди человекообразных обезьян были и гориллы этих я определил без труда. Но были другие виды, которых я затруднялся отнести к одной из двух групп - обезьянам или человеку. Некоторые из них походили на тот труп, который мы нашли на маленьком пляже под скалой. Другие принадлежали к менее развитому типу, более близкому к обезьянам по внешнему виду, наконец, третьи имели поразительное сходство с человеком, будучи прямоходящими, не столь волосатыми и с развитыми кистями рук.
Среди всей этой толпы особенно выделялся один, очевидно вождь, по виду близко напоминавший так называемого кроманьонского человека, известного по раскопкам во Франции. Такой же мощный короткий торс, огромная голова с выдвинутой вперед челюстью, покатый лоб, сгорбленная спина, руки короче ног, ноги короче, чем у современного человека, и полусогнутые в коленях. Это существо и еще несколько других, явно низшего, чем предводитель, типа, держали в руках тяжелые дубины, остальные были вооружены лишь тем, чем одарила их природа - клыками и могучими мускулами. Все они были самцами, все обнажены, даже на самых развитых не было никаких украшений. Завидев нас, антропоиды оскалили клыки и с рычанием повернулись в нашу сторону. Я не хотел стрелять без крайней необходимости и попытался обойти их, но когда вожак-кроманьонец разгадал мое намерение, он, очевидно, приписал его трусости и с яростным криком бросился на нас, размахивая дубиной над головой. Другие антропоиды ринулись вслед за ним. Под угрозой быть опрокинутыми и растоптанными я отдал команду стрелять. Первый же залп уложил шестерых, включая вожака. Остальные, помедлив, рассыпались и попрятались в лесу, причем часть из них укрылась в ветвях, а часть - среди деревьев на земле. Фон Шенворц и я обратили внимание, что по крайней мере двое из более развитых человекоподобных забрались на деревья с не уступающей обезьянам ловкостью, в то время как часть представителей этого типа нашла себе убежище на земле вместе с гориллами.
Осмотр тел показал, что пятеро наших противников убиты наповал, а шестой вожак - только контужен. Пуля, пройдя по касательной к его голове, только оглушила его. Мы решили взять его с собой в лагерь. С помощью ремней нам удалось связать ему за спиной руки и приспособить на шею поводок прежде, чем он пришел в себя. Затем мы вернулись за брошенной олениной, но оказалось, что она исчезла с того места, где мы ее оставили.
На обратном пути я с Уайтли шел примерно в ста ярдах впереди в надежде подстрелить что-нибудь съедобное, поскольку все мы чувствовали себя разочарованными и обкраденными. Продвигались мы очень осторожно, и, не имея рядом такой большой компании, были вознаграждены, подстрелив двух больших антилоп не далее, чем в полумиле от гавани. Таким образом, наш отряд с добычей и пленником возвратился к стоянке в хорошем настроении. К северу от места прикола на берегу мы обнаружили около двадцати трупов человекообразных из встреченной нами стаи, которые пытались атаковать Брэдли в наше отсутствие.
Мы решили, что преподали этим обезьянам неплохой урок на будущее, но расслабляться было нельзя ни на секунду - слишком много неизвестных опасностей ожидало нас в этом новом мире.
На следующий день мы принялись за сооружение лагеря. Полночи Брэдли, Ольсон, фон Шенворц и я просидели, обсуждая его будущее устройство. Часть людей мы поставили рубить лес, выбрав для этой цели произраставшую поблизости джарру, чья твердая, хорошо сохраняющяяся древесина вполне подходила для наших целей. Часть людей стояла на страже, меняясь каждый час, с обеденным перерывом в полдень. За эту работу отвечал Ольсон, а мы с Брэдли, фон Шенворцем и мисс Ларю занимались разметкой стен и будущих строений. Закончив разметку, мы присоединились к плотникам, помогая обрабатывать и ошкуривать срубленные стволы. Один только фон Шенворц не составил нам компании. Будучи прусским офицером и дворянином, он не мог опуститься до грубой физической работы в присутствии своих подчиненных, а я не чувствовал себя вправе заставлять его ведь в конце концов все мы работали добровольно. Он провел остаток дня, выстругивая тросточку из ветки джарры и беседуя с мисс Ларю, которая соизволила несколько смягчить свое отношение к барону. К закату у нас уже накопилось достаточно много бревен, обработанных и готовых для завтрашнего строительства. Дикари больше не появлялись, и лишь однажды животный мир Капроны напомнил о своем существовании, когда кошмарная тварь спикировала на лагерь с неба, но быстро ретировалась под градом пуль. Это существо представляло собой, по-видимому, какую-то разновидность птеродактиля и выглядело очень внушительно вследствие своих размеров и свирепого вида. Тогда же произошел еще один инцидент, оставивший у меня на душе более скверный осадок, чем нападение доисторического ящера. Двое лесорубов, оба из германской команды, обрубали сучья со срубленного дерева. Фон Шенворц к этому времени закончил свою тросточку, и мы с ним как раз проходили близ этих немцев. Один их них отбросил в сторону только что обрубленную ветку и нечаянно попал в лицо фон Шенворцу. Ветка не могла причинить ему сколько-нибудь серьезного вреда на лице не осталось даже царапины, тем не менее он страшно рассвирепел и громко скомандовал: "Смирно!" Матрос немедленно выпрямился, повернулся к своему командиру лицом, щелкнул каблуками и отдал честь.
