"Скверно, - подумал он. - Но как хорошо было, пока длился их роман. И что же, тебе больше ничего не требуется, не правда ли?"
Он повернулся на бок, решив вновь уснуть и втайне надеясь на то, что сновидение возобновится в той самой точке, в которой оно прервалось. Но тут слабый стук в дверцу каюты напомнил ему о причине недавнего пробуждения.
Он на ощупь нашел лампу и ухитрился зажечь ее, не опалив себе пальцев. Затем, кое-как закутавшись в одеяло, спросил:
- В чем дело? Кто там?
Дверь тихо скрипнула. Стройная - это было видно даже под грубой штормовкой - фигура скользнула в каюту. Мелькнули голые ноги. "В шортах в такую погоду, - подумал он. - Что ж, это на нее похоже".
- Не спишь? - поинтересовалась Рася.
Слава Господу, у него достало ума не брякнуть чего-нибудь лишнего.
- Таррант уплыл?
Она кивнула:
- Растворился в ночи, как выразились бы поэты. Зрелище было весьма впечатляющим.
- Да уж. Он и сам человек впечатляющий.
Голубые глаза смотрели на него в упор. И в их глубине плясали насмешливые искорки. Насмешливые - и вместе с тем осторожные. О Господи, как же он ее желал!
- Не хочешь отдохнуть в женском обществе? - невинно осведомилась она.
- Что такое? Что-нибудь случилось?
- Еще нет. - Она не без напряжения улыбнулась. - Но, полагаю, что-нибудь произойдет непременно.
Она подошла к кровати и подсела на край. Рядом с ним. Так близко, что он даже сквозь одеяло почувствовал жар ее тела.
- А как же твои тревоги?
Она ухмыльнулась:
- Владетель избавил меня от них, едва мы ступили на берег. Да и как иначе? Почему, по-твоему, я напросилась к нему в гребцы? - Пока она говорила, штормовка соскользнула с ее плеча. Под штормовкой почти ничего не было. Можно сказать, вообще ничего. - Как мне представляется, мы только что завершили если не самое опасное путешествие, возможное на этой планете, то такое, которое бесспорно занимает второе место. И мне кажется, что это можно и нужно отпраздновать. Верно? - Наклонив голову, она посмотрела на него. - Разумеется, если это тебя не интересует, то...
"Женщины. Никогда не пытайся понять их. Никаких мозгов на это не хватит".
- Черта с два это меня не интересует, - пробормотал он, прежде чем наброситься на нее.
И только позже, глубокой ночью, значительно позже и уже совершенно обессилев, он додумался выяснить:
- А какое же путешествие, по-твоему, является самым опасным?
В темноте он не увидел, а только почувствовал, как Рася улыбнулась.
- Возвращение домой, - прошептала она.
3
Это был первый выход Сары в свет.
У нее за спиной, над ней и вокруг нее суровые служители Единого Бога несли стражу, предохраняя ее от опасностей, связанных с земной Фэа. Они осторожно вели ее вперед, при необходимости подталкивая и вполголоса чертыхаясь из-за ее упрямства. Чертыхались они теми же самыми устами, которыми практически одновременно с руганью шептали слова молитв Охоты. Она была так напугана, что фактически не могла сдвинуться с места, страх сковал ее члены, ей и дышалось-то с трудом... но она понимала, что так оно и должно быть. Именно ее страх и привлечет исчадия ночи. Именно ее страх заставит заявить о себе демонов, которые иначе так и остались бы невидимыми. Именно страх позволит Святой Церкви осуществить свою миссию... Да, она понимала это, понимала значение происходящего; просто ей хотелось, чтобы в центре событий оказалась не она, а кто-нибудь другой, хотелось, чтобы не она шла сейчас в самой сердцевине гротескной процессии, тогда как исчадия Фэа толпятся во тьме, начинающейся там, куда не достает свет их факелов, - толпятся, готовясь наброситься на добычу.
То есть на нее.
Не переставая твердить заклинания, охотники именем Церкви шли по извилистой тропе в самую гущу дикого и дремучего леса. Ветви еле-еле - и с откровенной неохотой - размыкались перед пламенем факелов и тут же жадно смыкались за спинами людей. В такой тьме ей еще не доводилось побывать - в тяжкой тьме, обволакивающей деревья густым сиропом, капающей с ветвей, лужицами расплывающейся под ногами. От одного прикосновения собственных ступней к политой ночной тьмой земле ее била дрожь отвращения. Отвращения и страха. Страх, этот вечный страх...
В конце концов мужчина, шедший во главе колонны, дал сигнал остановиться. Так она и сделала, задрожав теперь уже и от холода. Шерстяная накидка, в которой ее отправили на Охоту, оказалась явно недостаточным средством защиты от здешнего холода. Может быть, ее и одели бы потеплее, если бы она догадалась попросить об этом, но откуда ей было знать заранее, какая одежда понадобится? Она еще никогда не выходила в свет, если не считать прогулок по крытым угодьям самой Святой Церкви. Откуда ей было знать, как надо экипироваться на Охоту, если она провела все двенадцать лет своей жизни за высокими стенами Церкви и ничего не знала о ночных опасностях, кроме россказней - да и то с чужих слов кафедральных матрон, россказней, которыми они пугали юных послушниц?
"Да и какое это имеет значение? - в отчаянии подумала она. - Какое все это имеет значение? Мне ведь все равно не выбраться отсюда..." Конечно, ей объяснили, что на самом деле это вовсе не так. И она знала, что некоторые дети и впрямь возвращаются с Охоты живыми, потому что видела их собственными глазами. Конечно, они возвращались пустоглазыми. И души у них кровоточили. Кричали в невыносимом ужасе, оставаясь за стеклянной оболочкой, утратившей малейшее сходство с человеческим телом. И все эти люди вокруг рассчитывали на то, что и она сама когда-нибудь станет точно такою же. В этом и заключалась их подлинная цель. Понятно, если бы она задала им такой вопрос, они принялись бы все отрицать, - если бы она осмелилась задать им такой вопрос, - но она все равно знала это, знала с неколебимой уверенностью, присущей только совсем юным людям. И мысль об этом страшила ее куда сильнее, чем вся ночная нечисть, собравшаяся поохотиться на нее.
- Здесь! - объявил шедший во главе колонны.
Остальные взволнованно зашептались, в их голосах девочке послышалась жажда - жажда убийства и жажда вкусить ее страдания. И это заставило ее рвануться вперед, на поляну, самой природой предназначенную стать для нее роковою. И вдруг люди, окружавшие ее, показались ей гораздо более страшными, чем все чудовища, которые порождает или может породить ночь, и во внезапной панике она бросилась прочь от них. Но сильные холодные руки опустились ей на плечи, не успела она сделать и пары шагов, и мерзкий голос предостерег ее:
- Не сейчас, малышка. Тебе надо подождать. Мы еще не успели подготовиться.
Ее отвели на самую середину поляны. Низкий гранитный блок. Стальной круг, врезанный в него. Цепь...
