Это был мой хозяин (каковым он себя, несомненно, считал); он пришел, чтобы забрать меня домой. Он освободил мои ноги, и отволок меня к дверям своей хижины; там он бросил меня на землю, снова связал мои ноги и, пнув меня напоследок, ушел.
Я мог бы наконец заняться подготовкой к побегу; но теперь у меня были друзья и я не мог даже подумать о том, чтобы их покинуть. Они были так милы, так располагали к себе, что мне хотелось видеть их снова и снова! Я должен узнать их лучше! "Завтра! - сказал я себе с наслаждением, - я увижу из снова".
Но с момента, когда в хижинах наступила тишина, до того момента, когда я улегся спать, я постоянно слышал их шепот вокруг меня, повсюду. И я понял, что меня преданно охраняют толпы малышей. Поэтому я думал, что они вряд ли оставят меня совсем одного.
С великанами мне не хотелось знакомиться вовсе, видимо, в них и не было почти ничего, с чем стоило бы знакомиться ближе. Они никогда не становились хоть чуточку дружелюбными, но были слишком глупы, чтобы становиться жестокими. Часто мне удавалось избежать хорошего пинка, ловя их ногу, и давая возможность ее владельцу грохнуться на землю, после чего тот не пытался повторить удар. Или в этот раз не пытался.
Но маленькие человечки часто говорили или делали вещи, которые доставляли мне несказанное удовольствие, а некоторые - удивляли меня. С каждым днем мне все меньше хотелось их оставить. Пока я работал, они не расставались со мной, приходили ко мне, развлекали меня и очаровывали; они заставляли меня забыть о страданиях и делали неутомительным мой монотонный труд. Вскоре я полюбил их сильнее, чем я могу описать. Они не так уж много знали, но были мудры и выглядели способными выучиться чему угодно. У меня не было другой постели, кроме голой земли, но почти всегда я засыпал в гнездышке из детей, притом кто-то из них сидел у меня на коленях, и с ним я мог проговорить до рассвета. С ним или с кем-нибудь другим, так как они устанавливали между собой очередь. Если кто-то из них заползал мне за пазуху, непроизвольно я укрывал его там, застегивая одежду; те, что постарше, ложились поодаль, а малыши - поближе. Совершенно необходимо отметить, что я почти не страдал он ночного холода. Первое, что они делали утром, и последнее, перед заходом солнца - как следует накормить доброго великана. Однажды утром я был удивлен тем, что проснулся в одиночестве. Однако когда я пришел в себя, я услышал чей-то приглушенный шепот. Он приближался ко мне, и вскоре девочка, о которой я уже говорил, самая старшая и самая высокая из всей их компании, к которой все относились так, будто она была их мамой, появилась из леса, преследуемая по пятам ликующей процессией, но тихонько так ликующей - они опасались разбудить спящего великана; я лежал у дверей его дома. Она несла на руках мальчугана; до сих пор девочка примерно годом старше, была самой маленькой. Ее нянчили три самые большие девочки, но они делили свое сокровище и со всеми остальными. У Малюток не было кукол, более взрослые дети ухаживали и играли с младшими, а те, в свою очередь, с еще более маленькими.
Лона подошла ко мне и отдала ребенка в мои руки. Малыш открыл глаза и посмотрел на меня, снова закрыл глаза и заснул.
- Он уже тебя любит! - сказала девочка.
- Где вы его нашли? - спросил я.
- В лесу, конечно, - ответила она, и ее глаза лучились счастьем, - там, где мы обычно их находим. Правда, он красивый? Мы всю ночь его искали. Некоторых нелегко найти!
- А как вы узнаете, когда нужно искать кого-то? - спросил я.
- Я не знаю, как объяснить. - ответила она. - Каждый спешит передать эту новость другим, но нам никогда не удавалось обнаружить того, кому первому об этом сказали. Иногда мне кажется, что кто-то один слышит это во сне, а остальные - в полудреме. Когда в лесу появляется малыш, никому не приходит в голову остановиться и начать задавать вопросы; а когда мы его находим, бывает уже слишком поздно.
- Много ли девочек и мальчиков приходит в лес?
- Они не приходят в лес; это мы приходим в лес и находим их там.
- А кого сейчас больше, мальчиков или девочек?
Я заметил, что если дважды задать им один и тот же вопрос, они начинают хмурить брови.
- Я не знаю, - ответила она.
- Но вы, конечно, могли бы их сосчитать?
- Мы никогда этого не делаем. Нам не нравится, когда нас считают.
- Почему?
- Это невежливо. Лучше этого не знать.
- А откуда дети берутся вначале?
- Всегда - из леса. Нет другого места, из которого они могли бы прийти.
Она знала, откуда они взялись в последний раз, и думала, что нет больше ничего такого, что ей нужно бы было знать об их приходе.
- Как часто вы их находите?
- Это такое чудесное событие, что все предыдущие мы забываем. Ты ведь тоже рад его видеть? Или нет, добрый великан?
- Да, конечно, я рад! - ответил я. - Но чем же вы их кормите?
- Я покажу тебе, - сказала она и ушла прочь, чтобы тут же вернуться с тремя спелыми сливами в руках. Одну из них она поднесла к губам ребенка.
- Он откроет рот, если только он не спит, - сказала она и взяла его на руки.
Она выдавила капельку на поверхность сливы и снова поднесла ее к губам малыша. Не просыпаясь, он стал сосать, а она выдавливала потихоньку сок, пока от сливы не осталось ничего, кроме шкурки и косточки.
- Ну, вот и все! - воскликнула она с кротким торжеством в голосе. - В мире больших яблок нет ничего для малюток! Мы ведь не останемся здесь, так ведь, милый? Мы оставим его плохим великанам!
- Но что будет, если ты упустишь косточку в рот младенца, когда ты его кормишь? - сказал я.
- Ни одна мать этого не сделает, - отозвалась она. - Я бы не могла тогда иметь детей!
Я подумал, что из нее вырастет чудесная женщина. Но что вообще из них получается, когда они вырастают? Куда °ни уходят? Это снова вернуло меня к вопросу о том, откуда они берутся вначале.
- А ты можешь мне сказать, где вы раньше жили?
- Здесь, - ответила она.
- А сейчас вы где-нибудь еще живете? - настаивал я.
- Нигде. Мы все пришли из леса. Некоторые считают, что нас порождают деревья.
- Почему же так получается, что среди вас так много маленьких?
- Я не понимаю. Некоторые из нас больше, а некоторые - меньше. Я очень большая.
- Но ведь ребенок станет больше, так ведь?
- Конечно, станет!
- А ты вырастешь больше?
- Я так не думаю. То есть я надеюсь, что этого не случится. Я самая большая. Иногда меня это пугает.
- Почему это должно тебя пугать?
Она не нашлась с ответом.
- Сколько тебе лет? - продолжил я.
- Я не знаю, что ты имеешь в виду. Мы все здесь такие.
- А насколько большим вырастает ребенок?
- Я не могу точно сказать... Некоторые, - добавила она голосом, дрогнувшим от страха, - продолжают расти, когда мы уже думаем, что они перестали. Это страшное дело. Мы никогда не говорим об этом!
