- Я хотел бы знать об этом столько же, сколько ты! - возразил я. - Но я стараюсь быть хорошим и стараюсь не перестать стараться.
- Я тоже. И поэтому я поняла, что ты - добрый.
Последовала долгая пауза.
- Тогда, выходит, ты не знаешь, откуда в лес приходят дети? - сделал я еще одну попытку.
- Да тут ведь нечего знать, - ответила она, - они есть в лесу, они там растут.
- Тогда отчего же вы не находили ни одного до тех пор, пока он не вырастал достаточно?
Она нахмурила брови и некоторое время молчала.
- Они не появляются там до тех пор, пока не созреют, - сказала она.
- Жаль, что маленькие глупышки не могут говорить до тех пор, пока не забудут все, что могли бы сказать! - заметил я.
- Маленькая Толма (мы нашли ее перед этим малышом), выглядела так, будто ей было что сказать, когда я нашла ее под буком сосущую палец. Но она ничего не сказала. Она только посмотрела на меня - о! как нежно! Она никогда не станет плохой и никогда не вырастет большой! Когда они начинают расти, их ничто больше не заботит, кроме своего роста; и, когда они не могут уже больше вырасти, они стараются стать толще. Плохие великаны очень гордятся своей толщиной!
- Точно так же и в моем мире, - сказал я, - только они не говорят "толстый", они говорят "знатный".
- В одном из их домов, - закончила Лона, - сидит самый большой и самый толстый из них; такой важный, что никто не может его видеть, и великаны ходят в его дом в определенное время, и взывают к нему, и говорят ему, какой он толстый, и просят его дать им силы съесть побольше, чтобы стать такими же толстыми, как и он.
Наконец, моих ушей достиг слух, что Бланти исчез. Среди взрослых детей я заметил несколько похоронных лиц, но не было заметно, что они понесли слишком большую утрату.
На следующее утро Лона подошла ко мне и быстро прошептала:
- Смотри! Смотри, вон там, под айвовым деревом, великан, который раньше был Бланти! Смог бы ты узнать его теперь?
- Никогда, - ответил я. - Но теперь, когда ты мне сказала, что это он, мне кажется, что и впрямь это Бланти, но как бы сквозь дымку... Он так же глуп, как и прежде!
- Теперь ему придется есть эти яблоки всегда! - сказала она. - Вот что бывает с Малютками, которые не могут быть маленькими!
"В нашем мире их называли бы "взрослыми"! - сказал я про себя. - Ах, если бы только она смогла бы научить меня расти в обратную сторону... И я бы мог стать Малюткой! Смогу ли я когда-нибудь смеяться так же, как они?"
А ведь у меня был шанс, и я его отринул! Бланти и я - мы же два сапога пара! Он не мог осознать своей потери, а до меня не дошло то, что я мог бы приобрести!
Глава 14
КРИЗИС
Некоторое время у меня не было желания сильнее, чем только проводить время с Малютками. Но скоро другие помыслы и чувства начали меня беспокоить. Первым проснулось чувство, что я должен что-то изменить в происходящем - не был же я в самом деле предназначен для того, чтобы откармливать грубиянов! А вскоре меня постигла мысль о том, что я нахожусь в удивительнейшем мире и, конечно же, должен исследовать его дороги и законы; и поэтому, если я хочу вернуться в конце концов к детскому чистому мироощущению, мне придется узнать о них больше, чем они сами могли бы мне рассказать, и только тогда я мог бы считать свой долг выполненным до конца. Конечно же, не только их маленький рост был причиной их красоты, честности и чистоты. Ни в каком мире не могла быть возможной такая прямая зависимость между конституцией живого существа и его духовными качествами. Законы жизни не могут разниться настолько, что конечный результат оказался бы столь перекошенным! Но ведь Малютки не росли! Что же вмешивалось в это, кто это был? Лона казалась самой старшей среди них, и ей все еще было не больше пятнадцати, долгое время она заботилась о множестве детей, хотя сама выглядела и вела себя, как большинство детей, которые считали ее своей матерью. Вырастут ли они когда-нибудь? Я сомневался. Время меняло только их воззрения; о своем собственном возрасте они не имели представления. Сама Лона думала, что она жила всегда! Исполненная мудрости и лишенная знаний, она была их Любовью и их Законом! Но то, что мне казалось ее невежественностью, могло оказаться на самом деле недостатком моей проницательности. Ее основной заботой было то, чтобы ее Малютки не выросли и не превратились в плохих великанов. Их "хороший великан" был не в состоянии что-либо для них сделать, не узнав лучше их чувства и помыслы, их историю, и поэтому должен был их покинуть. Они могли лишь остаться теми, кем они были до сих пор, они не собирались от меня зависеть, они по-прежнему были моими защитниками. Я не принадлежал им; мое присутствие могло принести им лишь новую угрозу, исходящую от их придурковатых соседей. Я жаждал их научить множеству вещей; но прежде мне стоило, бы самому многое понять как раз в том, чему я собирался их учить! Вне сомнения, знание делает плохих людей хуже, но оно должно же делать хороших людей лучше! Я был убежден в том, что им бы стоило выучить математику и, может быть, научиться писать; тогда они смогли бы записать чудесные мелодии, которые они мурлыкали себе под нос и тут же забывали.
Из всего этого следовало, что я должен встать и продолжить свой путь в надежде найти некоторые разъяснения о судьбе очаровательных маленьких созданий. Мое намерение, однако, не так скоро воплотилось в действие; но оно засело у меня в голове.
Чтобы подготовить детей к моему временному отсутствию, в один из дней во время работы я сказал им, что давно бы покинул плохих великанов, если бы не любил так малюток. И тут малыши, словно сговорившись, бросились ко мне и обступили со всех сторон, они карабкались друг на друга, взбирались на дерево и падали оттуда мне на руки, и чуть меня не задушили. С тремя самыми маленькими малявками в руках, каждый из которых обнимал меня за шею, одним, прямо-таки стоящим у меня на голове, четырьмя или пятью, крепко цепляющимися за мои ноги, а остальными, цепляющимися за меня всего, и с множеством детей, перекатывающихся через все вышеописанное, я был беспомощен, будто сметенный лавой.
Поглощенные восхитительной свалкой, ни один из них не заметил моего деспота, пока он не приблизился настолько, что оказался почти рядом со мной. Они бросились врассыпную, словно мышки, дружно воскликнув: "Берегись, добрый великан!"; они попадали с меня, как дикобразы, и словно белки, они вспорхнули с меня вверх на дерево, и в тот же миг из-за круглого ствола показался плохой великан и наградил меня таким ударом палкой по голове, что я рухнул на землю как подкошенный. После дети говорили, что они завалили его "такой кучей больших яблок и камней", что тот перепугался и, петляя, бросился домой.
