— Но как мы можем спастись? Они неуязвимы, они безжалостны…
— Ни то, ни другое, может быть, — ответил я. — Но чем могущественнее они, тем бдительнее и тверже должны быть мы. Один из них убит три часа тому назад.
— Убит! — воскликнул он, взглянув на меня. — Разве можно убить посланца божия?
— Я сам видел это, — продолжал я. — Мы с вами угодили как раз в самую свалку, только и всего.
— Что это за миганье в небе? — вдруг спросил он.
Я объяснил ему, что это сигналы гелиографа — небесное знамение человеческой силы и воли к борьбе.
— Мы находимся как раз посредине, — сказал я. — Пока все спокойно. Но это миганье в небе возвещает о приближающейся грозе. Там находятся марсиане, а в стороне Лондона, за холмами около Ричмонда и Кингстона, под прикрытием деревьев роют окопы и ставят пушки. Марсиане пойдут по этой дороге…
Я не успел кончить, как он вскочил и остановил меня движением руки:
— Слушайте, — сказал он.
Из-за реки, со стороны низких холмов донесся глухой гул далеких орудий и какой-то странный слабый крик. Потом все стихло. Майский жук жужжа пролетел над изгородью мимо нас. Высоко на западе, над дымящимся пожарищем Уэйбриджа и Шеппертона и знойным великолепием заката, висел в небе тусклый и бледный молодой месяц.
— Нам лучше пойти по этой тропинке к северу, — сказал я.
В то время, когда в Уокинге упал первый цилиндр, мой младший брат находился в Лондоне. Он был студентом-медиком и готовился к экзамену. До самой субботы он ничего не слыхал о появлении марсиан. Утренние субботние газеты, в дополнение к длинным научным статьям о Марсе, о жизни на планетах и тому подобных вещах, напечатали краткую, в довольно неясных выражениях составленную телеграмму, производившую сильное впечатление именно своей лаконичностью.
«Марсиане, напуганные приближением толпы, убили несколько человек из скорострельной пушки», гласила телеграмма. Заканчивалась же она следующими словами: «При всей своей кажущейся мощи, марсиане до сих пор не покинули ямы, в которую свалились. Очевидно, они не способны сделать это. Вероятно, им мешает сила земного тяготения». Для успокоения публики авторы передовых статей особенно упирали на это обстоятельство. — Конечно, все студенты, собравшиеся в биологической аудитории университета, куда пришел в тот день и мой брат, чрезвычайно заинтересовались этим сообщением, но на улицах не заметно было никакого особенного волнения. Вечерние газеты вышли с сенсационными заголовками, но сообщали только о продвижении войск к Хорзеллскому лугу и о пожаре сосновых лесов между Уокингом и Уэйбриджем. В восемь часов «St. James's Gazette» («Сент-Джемская газета») в экстренном выпуске кратко сообщила о перерыве телеграфных сообщений. Предполагалось, что линия повреждена упавшими от пожара соснами. Ночью еще не было получено никаких известий о сражении. А это была та самая ночь, когда я ездил в Лезерхед и обратно. Мой брат не беспокоился о нас, так как знал из газет, что цилиндр упал по меньшей мере в трех километрах от моего дома. Он собирался поехать ко мне, чтобы — как он говорил — поглядеть на эти существа с Марса, пока их не умертвили. Около четырех часов он послал мне телеграмму и остаток вечера провел в каком-то мюзик-холле. Телеграммы этой я так и не получил.
В Лондоне в ночь под воскресенье также разразилась гроза, и брат мой поехал на Ватерлооский вокзал на извозчике. Прождав некоторое время на платформе, с которой отправляется ночной двенадцатичасовой поезд, он узнал, что вследствие какой-то несчастной случайности поезда в эту ночь не доходят до Уокинга. Почему именно — он так и не добился, — об этом не знало даже железнодорожное начальство. Администрация полагала, что где-то между Байфлитом и Уокингом произошло крушение, и потому ночные поезда, обычно ходившие через Уокинг, направлялись через Вирджиния-Уотер или Голлифорд; особого беспорядка на вокзале не было. Зато много хлопот железнодорожным чиновникам доставили экскурсии Соутгемптонского и Портсмутского воскресных союзов, для которых пришлось выработать новый маршрут. Какой-то репортер вечерней газеты, обманутый сходством брата с начальником движения, хотел получить от него интервью. Почти никто, если не считать некоторых железнодорожных служащих, не ставил этого крушения в связь с марсианами.
Впоследствии я читал в одном из описаний всех этих событий, что будто бы еще в воскресенье утром «весь Лондон был наэлектризован сообщениями из Уокинга». В действительности ничего подобного не было. Большинство лондонских обывателей впервые услышало о марсианах только в понедельник утром, когда началась паника. Даже те, которые слышали о них раньше, не сразу разобрались в наспех составленных сообщениях воскресных газет. Да и вообще в Лондоне мало кто читает воскресные газеты.
Кроме того, лондонцы настолько свыклись с сознанием своей личной безопасности, а сенсационные выдумки так часто встречались в тогдашних газетах, что никто не был особенно встревожен следующим сообщением:
«Вчера вечером, около семи часов, марсиане вышли из цилиндра и, двигаясь под прикрытием металлических щитов, совершенно разрушили станцию Уокинг с расположенными поблизости от нее домами и уничтожили целый батальон Кардиганского полка. Подробности неизвестны. Пулеметы оказались совершенно бессильными против брони марсиан, а полевая артиллерия разбита. Обратившиеся в бегство гусары галопом вернулись в Чертси. По-видимому, марсиане медленно подвигаются к Виндзору или к Чертси. В Западном Серрее общее беспокойство. Возводятся зем-ляные укрепления, чтобы преградить доступ к Лондону».
Это было напечатано в «Sunday Sun» («Воскресном Солнце»), а в газете «Referee» («Третейский Судья») остроумный фельетонист писал, что вся эта история напоминает панику, вызванную на деревенской улице внезапно вырвавшимся на волю зверинцем.
Никто в Лондоне не знал, что такое бронированные марсиане; почему-то упорно держалось мнение, будто эти чудовища очень неповоротливы. «Ползают», «с трудом тащатся» — вот выражения, которыми изобилуют почти все первые телеграммы. По мере того, как поступали свежие Новости, воскресные газеты печатали экстренные выпуски, а некоторые делали это даже при отсутствии всяких новостей. Но по сути дела они ничего не могли сообщить своим читателям, так как ни одна телеграмма не была послана непосредственными очевидцами событий. Лишь поздно вечером газеты получили правительственное сообщение о том, что население Уолтона, Уэйбриджа и всего того района поголовно движется к Лондону.
