Он предпочел истолковать это по-своему.
- Ну тогда я с удовольствием объясню подробнее, - хихикнул он. Скажем сегодня вечером. Довольно поздно вечером. Человек в моем положении не может... э... позволять себе легкие фантазии там, где ярким свет.
Кей ничего не сказала.
- Есть одно маленькое местечко, - хихикнул судья, - которое называется Клуб Немо, на Оук Стрит. Знаете его?
- Мне кажется, что я - замечала его, - сказала она с трудом.
- В час, - сказал он бодро. Он встал и склонился над ней. От него пахло прокисшей водой после бритья.
- Я не люблю не спать допоздна без причины. Я уверен, что вы будете там.
Ее мысли прыгали. Она была в бешенстве и она была испугана, этих двух эмоций она избегала годами. Ей хотелось сделать несколько вещей. Во-первых ей хотелось закричать, и избавиться от своего завтрака там же и теперь же. Ей хотелось сказать ему о нем пару слов. Ей хотелось ворваться в офис Мистера Хартфорда и узнать входит ли то-то и то-то в ее обязанности стенографистки.
Но был Бобби, и он был очень близок к карьере. Она знала как это, быть вынужденными бросить все на финишной прямой. И бедный, беспокойный, взволнованный мистер Хартфорд; он не хотел сделать ничего плохого, но он не будут знать, как справиться с такой ситуацией. И еще одна вещь, вещь, о которой судья очевидно не подозревал - ее проверенная способность приземляться на лапы.
Поэтому вместо того, чтобы сделать все те вещи, которые ей хотелось сделать, она застенчиво улыбнулась и сказала:
- Посмотрим.
- Посмотрим друг на друга, - поправил он. - Мы будем часто видеться друг с другом.
Она снова почувствовала этот влажный взгляд у себя на затылке пока он уходил, почувствовала его у себя под руками.
У него на столе зажглась лампочка.
- Мистер Хартфорд примет вас сейчас, Судья Блуэтт, - сказала она.
Он ущипнул ее за щеку.
- Ты можешь называть меня Арманд, - прошептал он. - Когда мы одни, конечно.
Он был там, когда она пришла. Она опоздала - всего на несколько минут, но они дорого стоили. Они были минутами добавленными к часам кипящей ненависти, отвращения и страха, через которые она прошла после жеманного ухода судьи из офиса Хартфорда в то утро.
Она стояла минуту у самого входа в клуб. Он был спокойным приглушенный свет, спокойные цвета, тихая музыка, которую играл оркестр из трех исполнителей. Посетителей было очень мало и только один, которого она знала. Она заметила седые волосы в углу, противоположном углу с эстрадой для оркестра за находившемся в тени столиком. Она пошла туда больше потому, что она знала, что он выберет такое место, чем потому что она узнала его.
Он встал и отодвинул ей стул.
- Я знал, что вы придете.
"А как бы я могла этого избежать, ты жаба?"
- Конечно я пришла, - сказала она. - Мне жаль, что вам пришлось подождать.
- Я рад, что вам жаль. Мне пришлось бы заставить вас пожалеть, если бы это было не так. - Он засмеялся, когда говорил это, и этот смех только подчеркнул удовольствие, которое он чувствовал при этой мысли. Он провел тыльной стороной ладони по ее предплечью, оставив новое пятно гусиной кожи. - Кей. Красивая маленькая Кей, - простонал он. - Я должен сказать тебе кое-что. Мне действительно пришлось оказать давление на тебя сегодня утром.
"Не может быть!"
- Да? - спросила она.
- Вы должны были понять это. Ну, я хочу, чтобы вы знали прямо сейчас, что я ничего этого не имел ввиду - кроме того, что я так одинок. Люди не понимают, что я не только судья, я еще и мужчина.
"В таком случае я одна из этих людей".
Она улыбнулась ему. Это был очень сложный процесс. Он включил тот факт, что во время этой убедительной, полной жалости к себе речи его голос стал подвывать, а черты его лица вытянулись вниз и стали похожи на морду спаниеля. Она прикрыла глаза, чтобы избавиться от этого образа и получила такую удивительную копию скорбной собачьей головы над его воротником, что ей вспомнилась когда-то услышанная фраза:
- Он такой потому, что в детстве его постоянно беспокоил лай матери.
Отсюда улыбка. Он неправильно истолковал ее и взгляд, который ее сопровождал и снова погладил ее руки. Ее улыбка исчезла, хотя она все еще показывала зубы.
- Я вот что хочу сказать, - ворковал он, - я просто хочу, чтобы вы любили меня ради меня самого. Мне жаль, что мне пришлось применить какое-то давление. Просто я не хотел проиграть. И потом все приемы дозволены... ну вы знаете.
- ...в любви и в бою, - сказала она послушно.
И это означало войну. Люби меня ради меня самого, а иначе...
- Я не стану просить от вас многого, - произнес он своими мокрыми губами. - Просто каждый человек хочет, чтобы о нем заботились.
Она закрыла глаза, так чтобы он не мог увидеть, что она подняла их к небу. Он не станет просить многого. Просто доносить и прятаться, чтобы защитить его "положение" в городе. Просто это лицо, этот голос, эти руки... свинья, шантажист, трясущийся старый волк с липкими пальцами! "Бобби, Бобби", подумала она в отчаянии будь хорошим врачом...
Это было не все, далеко не все. Подали напитки. Его выбор для очаровательной молодой девушки. Флип с хересом. Он был слишком сладким и пена на нем неприятно цеплялась за ее помаду. Она прихлебывала и позволяла сентиментальным излияниям судьи стекать с себя, кивала головой и улыбалась, и, так часто, как только могла, выключала звук его голоса и слушала музыку. Она была умелой и чистой - синтезатор Хаммонд, контрабас, гитара - и какое-то время это была единственная вещь в целом мире, за которую она могла держаться.
Как оказалось у Судьи Блуэтта была маленькая квартирка над магазином в районе трущоб.
- Судья работает в суде и его палатах, - нараспев произнес он, - и у него хороший дом на Холме. Но у Блуэтта человека тоже есть местечко, удобная квартирка, бриллиант в грубой оправе, место, где он может сбросить черную мантию, свои титулы и степени, и снова узнать, что в его венах течет алая кровь.
- Это должно быть очень мило, - сказала она.
- Там можно спрятаться, - сказал он откровенно. - Я бы сказал двое могут спрятаться там. Все удобства. Винный погреб под рукой, кладовая с продуктами по первому зову. Цивилизованная глушь для ломтя хлеба, кувшина вина и д-в-воих.
Он закончил хриплым шепотом, и у Кей возникло безумное ощущение, что если его глаза выпучатся еще на один дюйм, то можно было бы сесть на один и смотреть как другой выпал.
Она снова закрыла глаза и провела смотр своих ресурсов. Она чувствовала, что у нее осталось вероятно секунд двадцать терпения. Восемнадцать. Шестнадцать. Вот и славно. Вот дымком поднимается карьера Бобби - облачком в форме гриба за столиком на двоих.
Он подтянул свои ноги и встал.
