— Ну ты и загнул, – с наигранным восхищением протянул Акимов. – Только причем здесь Кнопа?
— При том, что отношение мужчина–женщина, семья – это мельчайшая и базовая ячейка любого социума. Пока ты сам по себе – ты можешь жить как тебе нравится и можешь в любой момент выйти из социума. Таких людей называют маргиналами. Когда ты заводишь себе пару и начинаешь задумываться о семье, карьере, покупке каких‑нибудь вещей, об улучшении жилищных условиях – все, ты попал. Ты уже стал полноценной частью общества, хотя сам можешь считать иначе и не замечать этого. Ты уже вносишь свой вклад в развитие общества и должен защищать его. Вольно–невольно ты встраиваешься в социум. Но не существует односторонних отношений, и в ответ социум начинает проникать в тебя, он заставляет тебя жить по его законам и правилам. Меняется даже твой образ мыслей – ты начинаешь думать так же, как окружающие тебя люди, в той или иной мере ты начинаешь разделять их жизненные ценности и страхи. Ты становишься как все. Но как я уже говорил, социум развращает и ослабляет тебя. А в нашем мире быть слабым – значит, быть мертвым. – Наведя на собеседника указательный палец, Долин четко и раздельно произнес: – Моя единственная цель – выжить и истребить всех протистов. Ничто – ни друг, ни любимая, ни переживания за общество – не должны отвлекать меня от моей цели. Всякие чувства, эмоции, социальные взаимоотношения – сделают меня слабым. Когда протист загонит меня в ловушку и у меня не будет оружия, я не должен буду отвлекаться на мысли, как там проживут без меня друзья, девушка, что станет с общиной. Все, о чем я должен и буду думать, – это как голыми руками оторвать мертвецу голову И я ее ему оторву.
Акимов с опаской покосился на друга.
— Да ты полный псих, – заметил глава. Выдержав паузу, спросил: – Скажи, хотя бы меня ты считаешь другом?
— С какой радости? – мстительно ухмыльнулся Долин. – Или уже забыл, как приговорил меня к ссылке с острова?
Вздрогнув, Акимов пробурчал:
— Ты сам виноват, Леша. Правила для всех одни.
— Ты же знал, что я ничего не крал.
— Конечно, я знал, что ты взял на себя вину Кнопы! – всплеснул руками Акимов. – Что мне оставалось делать, когда ты явился на суд и признался в воровстве? Что, я должен был сделать для тебя исключение и простить? Да я чуть со стула не рухнул, когда ты вылез из‑за толпы и заявил, что это ты спер те гребаные три банки тушенки. Ладно бы вы с Катькой были парочкой, так оказалось, что вы едва знакомы. – Взгляд Акимова стал ироничным. – А теперь еще удивляешься, чего это она привязалась к тебе. Представляю, что творится у нее в голове. В последний момент является благородный герой, с риском для своей жизни спасает ее, а потом, когда дама хочет отплатить благородному героя, он говорит «фи» и отшивает ее. Ха!.. Поговорил бы ты с Кнопой, объяснил ей все.
— Да что тебя так волнует моя личная жизнь? – начал закипать Долин. – Решил заделаться сводником?
— Ладно–ладно, извини. Скажи хотя бы, зачем ты вступился за Кнопу?
Долин пожал плечами.
— Мне просто опротивел этот остров и твои правила. Самый быстрый способ свалить отсюда – совершить преступление. Поэтому я решил отмазать Кнопу.
— И только? – лукаво уточнил Акимов.
— А еще я не хотел, чтобы молодую девчонку отправляли на смерть из‑за жалких трех банок тушенки, – с возмущением признался Долин. – Черт, она ведь могла украсть и десять, и двадцать банок, но унесла всего три. И даже не решилась их открыть, ей стало стыдно. А ты ее хотел выкинуть за это с острова.
Акимов широко улыбнулся, напомнив себя прежнего.
— И все‑таки ты хороший человек, Долин. Я рад, что ты вернулся.
— Пришлось. На материке еще хуже, чем здесь. Намного хуже.
Некоторое время друзья сидели молча, глядя в небо и словно пытаясь уловить хоть немного солнечного света.
— Скоро зима, – наконец сказал Акимов. – Шесть месяцев страха. Снова будем прятаться по каютам и молиться, чтобы протисты не добрались до нас по льду. А помнишь, когда только приплыли сюда, мы также сидели и строили планы, как будем отвоевывать нашу землю у мертвецов.
— Мы были еще молодыми и глупыми. Мы плохо представляли, с кем имеем дело. Вернуть себе нашу землю – это были просто наивные мечты.
— Теперь не осталось даже их. – Притянув к себе колени, Акимов уткнулся в них лбом. – Ты ведь знаешь, что я не могу отпустить тебя. Наша община не выжила бы без твоей помощи.
— Вы уже способны обходиться без меня, – возразил Долин.
— Все равно не могу отпустить тебя. Не хочу.
— Думаешь, получится меня удержать? – ухмыльнулся Долин.
— Нет, не получится. – Акимов резко вскинул голову. – Какие шансы, что ты вернешься?
— Пятьдесят на пятьдесят.
— Негусто.
— Этого достаточно, – уверенно заявил Долин. – Когда я уходил в первый раз, я вообще не должен был вернуться. Да и Питер не так уж далеко. Послезавтра ждите обратно с гостинцами.
— Какие гостинцы? Бомбардировщики утюжили город почти четыре часа. Они все уничтожили.
— Что‑то должно было остаться. Хотя бы на окраинах.
— Ты же не собираешься удаляться от воды и катера? – напрягся Акимов.
— Я иду на разведку. Глупо будет не осмотреть всю местность.
Акимов внимательно уставился на друга. Пожевав губы, сказал:
— Ты совсем ненормальный, Долин. Так рисковать.
— Я должен проверить инфу Дай Чуаня. И я давно хотел отправиться в Питер. Сейчас самый подходящий момент.
— Возьми с собой хотя бы пару человек.
— Не, одному проще.
Вдалеке послышалось тарахтенье лодочного мотора – от монастырской пристани перегоняли катер.
Поднявшись, Долин накинул на спину рюкзак.
— Мне пора собираться, Игорь.
Скривившись, Акимов протянул руку, и Долин помог ему встать. Не отпуская ладонь друга, Игорь сказал:
— Черт, почему в последнее время мы стали так мало общаться? Мне столько всего хочется тебе сказать.
— Не спеши меня хоронить, Игорек.
— А Кнопа? Она убьет меня, когда узнает, что я отпустил тебя одного в Питер. Что ей сказать?
— Правду. И скажи ей спасибо. За то, что столько времени ждала меня. Еще… – Покопавшись в карманах, Долин протянул ключ от своей хибары. – Если не вернусь через два дня, отдашь ей это.
Погода этим днем выдалась безветренной, и озеро было спокойным. Разрезая килем невысокие волны, серый катер Сильвер Фокс неспешно скользил по бесконечной глади вод к далекому берегу.
Подперев и удерживая коленом руль, Долин водил точильным камнем по режущей кромке мачете. Он никуда не спешил – до города почти двести километров, и сегодня можно успеть добраться до него не раньше позднего вечера. Только сходить на сушу перед темнотой… ну уж нет! Лучше переночевать в катере у истока Невы рядом со Шлиссельбургом, а завтра, после часа в пути по реке, с самого утра заняться разведкой и сбором информации.
