— Вы уверены, что почва враждебная?
— Когда станет известно, какое количество людей привез с собой Герцог Лето, будет восстание из-за воды, — сказала она. — Оно прекратится только тогда, когда люди узнают о том, что мы установили новые водяные установки, стараясь снять это бремя с их плеч.
— Здесь есть только столько воды, сколько нужно для поддержания человеческой жизни, — сказал он. — Люди знают, что если будет распределяться это ограниченное количество воды между увеличивающимся населением, то цены на нее поднимутся и самые бедные умрут. Но Герцог разрешит эту проблему. Из этого не следует, что восстания означают поддержание к нему постоянной враждебности.
— И охрана, — сказала она. — Везде охрана и защитные поля. На Келадане мы так не жили.
— Дайте шанс этой планете, — сказал он.
Но взгляд Джессики оставался по-прежнему пристальным и твердым.
— Я чувствую здесь запах смерти, — сказала она. — Хават послал сюда вперед целый батальон агентов. Такое швыряние на ветер крупных сумм трудно объяснить. А взятки в высоких кругах? — Она покачала головой. — Где появляется Зуфир Хават, туда следуют за ним смерть и обман.
— Вы злословите.
— Злословлю? Я его хвалю. Смерть и обман — единственная здесь надежда. Я лишь не обманываю себя насчет методов Зуфира.
— Вам следует… чем-нибудь заняться, — сказал он — Не давайте себе времени для подобных страхов.
— Заняться! Вы знаете, в чем состоит мое основное занятие, Веллингтон? Я секретарша Герцога и я так занята, что каждый день узнаю новые факты, заставляющие меня бояться… факты, о которых он даже не подозревает во мне. — Она сжала губы и тихо проговорила: — Иногда я думаю, как повлияло на его выбор то, что я — Бене Гессери.
— Что вы имеете в виду? — Он поймал себя на том, что его волновал этот циничный тон, эта горечь, которую он никогда не замечал в себе раньше.
— Не думаете ли вы, Велингтон, что любая секретарша куда более безопасна?
— Это не слишком честная мысль, Джессика.
Упрек прозвучал очень естественно. Относительно чувств, испытываемых Герцогом к своей наложнице, не было никаких сомнений. Стоило лишь проследить за тем, как он провожает ее взглядом.
Она вздохнула.
— Вы правы. Она не слишком честная.
И снова она обхватила себя руками, чувствуя прикосновение к коже крисножа и подумала о неоконченном деле, связанном с ним.
— Скоро снова будет кровопролитие, — сказала она. — Харконнены не успокоятся до тех пор, пока не умрут или сам Герцог или Барон. Барон не сможет забыть, что в жилах Лето течет королевская кровь. Степень родства ему не важна. Но сильнее всего его сознание отравляет то, что Атридесы изгнали Харконненов за трусость после Корринской битвы.
— Старая кровная вражда, — пробормотал Уйе и на мгновение он почувствовал ледяной укол ненависти. Старая кровная вражда загнала его в ловушку, убила его Ванну или, что еще хуже, обрекла ее на мучения у Харконненов. Старая вражда поймала его в ловушку и эти люди явились частью отравы. И по иронии судьбы, весь этот ужас должен был достичь своего апогея здесь, на Арраки, единственного источника меланита во Вселенной, являющегося продолжателем жизни.
— О чем вы думаете? — спросила она.
— Я думаю о том, что сейчас на открытом рынке декаграм спайса приносит шестьсот двадцать тысяч соляриев. Это богатство, на которое можно купить многое.
— Жадность проснулась в вас, Веллингтон.
— Это не жадность.
— Тогда что же?
Он пожал плечами.
— Бесполезность, — Он посмотрел на нее. — Вы можете вспомнить первое ощущение от вкуса спайса?
— У него был вкус корицы.
— Но он никогда не повторяется дважды. Это как жизнь, каждый раз, когда ее пробуешь, она предстает в другом качестве. Некоторые придерживаются того мнения, что спайс дает реакцию на знакомый вкус.
Я думаю, что для нас более ценным было бы бежать, скрыться за пределы Империи, вне ее досягаемости, — сказала она.
Он поймал себя на том, что не слушает ее, к сосредоточился на ее словах, удивляясь про себя: «Действительно, почему она не заставила его это сделать? Она могла бы заставить его сделать решительно все».
Быстро, поскольку он менял темп и говорил правду, он сказал:
— Не подумайте, что это дерзость с моей стороны, Джессика, но не могу ли я задать вам один вопрос?
Она, как будто почувствовав внезапно тревогу, прижалась у края окна.
— Конечно, можете. Вы… мой друг.
— Почему вы не заставили Герцога жениться на вас?
Она круто повернулась и пристально посмотрела на него.
— Заставить Герцога жениться на мне? Но…
— Мне не следовало спрашивать.
— Почему же. — Она пожала плечами. — Для этого есть хорошая политическая причина: пока мой Герцог не женат, некоторые из Великих Домов все еще сохраняют надежду на брак. И… — Она вздохнула. — … влияние на людей, принуждение их к тому, чего ты хочешь — подобные действия несут в себе цинизм и противны человечеству. Они заставляют деградировать все, чего касаются. Если бы я заставила сделать его это… то это был бы не его поступок.
— Так могла бы сказать моя Ванна, — пробормотал он и это тоже было правдой. Он приложил руку ко лбу и судорожно глотнул. Он никогда не был так близок к тому, чтобы выдать свою тайную роль.
Джессика заговорила, чтобы облегчить ему трудную минуту:
— Кроме того, Веллингтон, в Герцоге уживаются два человека. Одного из них я очень люблю. Он очарователен, он живой, общительный, нежный, в нем все, что может желать женщина. Но есть и другой. Он… холодный, черствый, подавляющий, эгоистичный, такой же суровый и жестокий, как зимний ветер. Человек, являющий собой подобие отца. — Ее лицо исказилось. — Если бы только этот старик умер, когда мой Герцог появился на свет!
Между ними установилось молчание. Было слышно, как ветер теребит занавески. Потом глубоко вздохнув, она сказала:
— Лето прав, эти комнаты лучше, чем те, которые находятся в другом крыле. — Она окинула комнату взглядом. — Извините меня, Веллингтон, мне лучше еще раз осмотреть это крыло, прежде чем окончательно все разместить.
Он кивнул, подумав: «Если бы только можно было не делать того, что я должен сделать».
Джессика пошла через холл, постояла в колебании, потом вышла.
Все время, пока мы говорили, он что-то скрывал, подумала она.
Она снова заколебалась и едва не вернулась назад, чтобы заставить Уйе высказать то, что он так тщательно скрывал.
Но ему только станет стыдно, он испугается, когда узнает, что его мысли можно так легко прочесть по лицу, подумала она.
