В основном же ей приходится подниматься, и путь продвижения очень долог.
Вся прелесть этой системы заключалась в том, что она работала в любой среде. Взрослые дижабли могли плавать в верхней атмосфере с помощью газовых пузырей, наполненных водородом, а плотность воздуха на такой высоте была вдвое выше плотности водорода. Циклозиготы, помещенные в жидкий водород, не могли найти проще средства обрести плавучесть, чем заполнить свои внутренности горячим воздухом, чтобы подняться в более холодный и, следовательно, более плотный «воздух». За одним исключением – на фазовой границе «воздух» сменялся водородным океаном. Эволюционная физика проста и элегантна: даже там, где крошечный организм окружали менее плотные слои, принцип плавучести продолжал действовать по-прежнему.
Сколько же таких сложных генетик использовалось в первую очередь? Дижабли-ученые, возвращаясь к забытым преданиям Седой Старины, считали, что процесс соревнования за ресурсы примитивных молекулярных машин, заставляющих использовать все более и более сложные стратегии, сам по себе достаточно сложен. Так как достижение верхних пределов атмосферы планеты требовало значительной приспособляемости молекул, то эволюция кольца из наногамет и сопровождающей их значительно позднее двойной мембраны выдумывала самые разнообразные варианты, то и дело выбрасывая невероятные коленца. Ведь в каждой новой окружающей среде эволюция проходила по-своему. Это была игра по собственным правилам. Игра, каждый последующий уровень которой преобладал над предыдущим…
Развиваясь, дижабль из почти кристаллической циклозиготы переходил во вторую стадию, когда все колонии циклозигот всплывали и превращались в бесчисленное множество причудливых форм аэропланктона. Здесь не существовало никаких правил – существа одних и тех же видов принимали множество отчетливо различимых форм, в то время, как существа различных видов часто сходились на применении одних и тех же стратегий выживания. Терялась изящная математическая симметрия цепочек Фибоначчи, и тогда молекулярная структура дижабля переходила в область растущей сложности, где каждый процесс казался полностью случайным. Правда, только до тех пор, пока его не начинали рассматривать в совокупности.
Гроздья со сложной конфигурацией крошечных пузырьков упорно сражались с давящей темнотой, ощущая присутствие друг друга с помощью химии феромонов и выделений организма. Однако лишь некоторые из этих видов имели наследственность, достаточную, чтобы выстроить тела хищников, которые, естественно, переставали быть пищей. Некоторые становились паразитами-однодневками. И все же «срабатывала» только мизерная часть. Во взаимодействии физических законов и беззакония Ее Величества Случайности таинственно закладывались планы фундаментальных организмов Второго Дома.
Из аэропланктона формировался насыщенный бульон, который поддерживал бесконечно высокие формы жизни Второго Дома. Действительно, самые крупные организмы на планете – города – вибрировали, касаясь аэропланктона. Таким образом, дижабли населяли перевернутые тела бесчисленных триллионов своих мертвых потомков; об этом факте они подозревали, но изменить его не могли. Таков метод Т-стратегов, развивавших теорию незаботы о потомках, потому что тех было слишком много.
Из миллионов наногамет, порожденных взрослой особью, вероятно, лишь десяток достигнет фазовой границы, чтобы стать циклозиготой. Из миллиона циклозигот лишь одна превратится в аэропланктон. В среднем лишь две особи из миллиарда дижаблей в стадии аэропланктона сумеют достичь следующего этапа – превратиться в огромную высокоплавающую личинку, состоящую из колонии полностью развитых газовых пузырей. Из пяти личинок-эмбрионов только одна подойдет к началу преобразования четвертой стадии – обретения взрослости… с которой и начинаются настоящие испытания.
Младшие эмбрионы, находящиеся на третьей стадии метаморфозы, вырабатывали огромное количество лифт-газа и за сорок дней умудрялись поменять жуткое давление бездонного океана на разреженный воздух тропосферы выше верхнего уровня слоя облаков Второго Дома. К тому времени, как они попадали туда, их газовые пузыри превращались в регулярно наполняемые воздушные мешки. Находясь под лучами слабого дневного света, колония эмбрионов получала энергию непосредственно от Солнца, набиралась сил и видоизменялась. Ограниченные изменчивыми струями, которые разделяли атмосферные полосы, они парили в гуще конвекционных потоков и штормовых волн, чреватых бурными вихрями. Оберегающая их тропосфера подходила исключительно для влачения полувегетарианского существования. Там эмбрионы пребывали в относительной безопасности, хотя служили основным источником белка для любого голодного хищника. К примеру, во время длительного отрочества спокойствие эмбрионов нередко нарушали набеги отчаянных стай змеякул, способных дышать разреженным воздухом.
Публика (страстная, внимательная) могла видеть охваченного паникой эмбриона, спускающегося из тропосферы, который отчаянно пытался найти защиту от алчно рыщущих хищников. Рожденный эволюцией инстинкт влек дрожащее существо к городу, сулящему желанную безопасность, а мимолетные феромоны от скопления сексуально озабоченных взрослых настойчиво призывали его к Арене Рождения и упорядоченному пруду. Группа повитух встретила эмбриона на грандиозном помосте массового пилотажа и проводила вниз к ожидающим пластическим хирургам, успокоив своего подопечного хрюканьем и монотонным пением Поэмы Рождения. Они уже оценивали излишнюю массу тканей загадочного газового пузыря в надежде разглядеть Истинного Взрослого, который, согласно мифологии и обычаям, мог таиться в газовом пузыре.
Эмбрион закрепили в определенной позе, привязали толстыми канатами и наполовину погрузили в анестезирующий раствор, которым до краев был заполнен пруд Упорядочения. Пластические хирурги уже навострили подрезательные ножи.
Повитухи побрызгали жидкостью из пруда на дрожащее тело, чтобы операция прошла достаточно безболезненно. Воспевальщик вздрогнул, будто это по его конечностям пробежала симпатическая боль.
Удовлетворенные повитухи отступили в сторону, и пластические хирурги взялись за дело. Ассистенты-симбипьюты взяли образцы генетических кодов самых дальних пузырей, чтобы сравнить их с имеющимися записями и найти профили, которые потребуются городу в ближайшем будущем. Нежелательные пузыри были умело ампутированы хирургами. Процедура вырезания Истинного Взрослого – дело опыта и компромисса; эмбриону надлежало оставить, во-первых, поддерживающий урожай пузырей, во-вторых, оправданную генетическую структуру и, в-третьих, функционирующий мозговой орган. Не один многообещающий горожанин был разрушен из-за того, что пластические хирурги слишком много внимания уделяли генетически желательным комбинациям, удаляя пузыри, у которых недоставало физиологических кондиций. Так что в поисках приемлемых комбинаций большинству эмбрионов отбор было не пройти. Подобная стратегия поддерживала почти бессмертное население в пределах определенных границ.
