- Да, это я, - поспешно сказал бывший преподаватель и закивал.
- В чем вас обвиняют? - спросил Акрор.
Рокборк затарахтел:
- Во враждебной клевете на Великую Редакцию, заговоре против Ответственных Товарищей, покушении на моральное состояние сограждан и распространении Зверюшек.
- Надо же, выучил, - с усмешкой произнес Акрор, закуривая сигарету. Значит, так, - продолжал он суровым тоном. - В деле имеются ваши признания. Но их недостаточно. Вы обязаны назвать всех своих сообщников.
- Я назвал, - поспешно сказал Рокборк.
- Вы что, издеваетесь над следствием? - спросил Акрор, поднявшись со стула, упираясь руками в столешницу и нависая над подследственным. Думаете, сказали три выдуманных имени, и отделались. Тех, кого вы назвали, не существует в природе!
- Нет, нет, что вы, - залепетал Рокборк. - Они... они...
Но больше он ничего не успел произнести: подошедший сбоку Ирсон сильным ударом сшиб его на пол, и они с Акрором принялись избивать Рокборка ногами. Бедняга Рокборк сначала пытался протестовать и оправдываться, но скоро из него вылетали уже только полузадушенные вопли, обрывающиеся с каждым новым ударом. Н. крепко вцепился руками в стул. Его трясло. При каждом ударе он сжимался, как будто били его самого, и рот заполняла едкая горечь. Но внезапно избиение прекратилось - Ирсон очень метко попал носком ботинка в глаз Рокборку, выбив его. Н. смотрел, не в силах отвести глаз, как мягкий, влажный и дрожащий, покрытый кровавыми прожилками шарик подкатывается к его ногам, а затем организм не выдержал, его затрясло, и изо рта хлынул поток мутной зеленой слизи.
Ирсон мгновенно забыл об искалеченном Рокборке, неподвижно замершем на полу, и кинулся к Н., явно намереваясь отбить о него руку. Но в последний момент будто спохватился, отскочил к столу, и занесенный кулак обрушился на столешницу. От сваленных на столе бумаг вверх поднялось облачко пыли. В столе что-то зазвенело. Следователь, остыв, с озабоченным видом открыл ящик стола и извлек из него бутылку водки.
- Целая... - удовлетворенно пробормотал он, затем бросил на Акрора виноватый взгляд, но тот демонстративно отвернулся. Тогда его подручный откупорил бутылку, налил стакан и протянул Н.: - На, выпей.
Н. тупо помотал головой.
- Прекрати, Ирсон, - пробормотал Акрор. Он поднял трубку телефона и рявкнул в него:
- Уборщицу и санитаров!
Двое крепких мужчин в белых халатах уволокли изувеченного, потерявшего сознание Рокборка, а баба с ведром и тряпкой принялась наводить порядок. Когда она небрежно смахнула в ведро вместе со рвотой ужасный влажный шарик, Н. снова скрутили судороги, но желудок уже опустел.
- Вот итог вражеских происков, - сказал Акрор, когда Н. снова сидел перед ним, и вздохнул. - Все их коварные планы с треском проваливаются, но они вербуют многих наших сограждан, пользуясь их неопытностью, и мы вынуждены карать их со всей строгостью. Тебя спрашивают - не был ли ты, не состоял ли, не участвовал? - и сперва ты твердо уверен в обратном. Но затем начинаешь вспоминать, и что-то смутное приходит на ум... Может, и состоял, и участвовал, но тебя накачали наркотиками, отнимающими память, закодировали так, что ты только по условному сигналу вспомнишь последнее заседание вашего тайного общества, а вслед за ним - и все предыдущие, но никакие пытки не вытянут из тебя этой информации. Ну да, подследственные только жертвы обстоятельств, в сущности, они такие же сознательные граждане, как и те, что остались на воле. Они стремятся помочь делу Социальной Безопасности, и толково и охотно отвечают на все вопросы. Беда в том, что они нередко не знают нужных ответов, но мы-то знаем, что они должны их знать!
У Н. возникло чувство, что они говорят на разных языках - как будто он действительно попал в другой мир, где в разговоре употребляют те же самые слова, но вкладывают в них совсем другой смысл. Или, если можно так выразиться, его слова и слова полковника находились в двух непересекающихся плоскостях и просто не воспринимались тем, к кому были обращены. Н. скорее бы поверил, что он действительно обладает какой-то непонятной властью над Зверюшками, чем тому, что Рокборк участвует в террористической организации - этот тщедушный человечек, чем-то напоминавший муравья, который мог прийти на лекцию в ботинках с развязавшимися шнурками или с незастегнутой ширинкой. Но после того, как тебе глаз вышибут, ты в чем угодно признаешься. Может быть, именно поэтому с Н. обращались подчеркнуто вежливо?
Пальцы стали ватными, неуклюжими, как и все тело. Н. с трудом ухватил карандаш и начал выводить на бумаге каракули, наезжающие друг на друга, местами напоминающие множество запутанных узлов на графитной нитке, затем, наоборот, превращающиеся в почти ровную линию с небольшими выступами намеков на буквы.
"Разные люди во всех концах края наблюдали ожившие горы и самых кошмарных чудовищ, какие только может породить воспаленное воображение. То из озера вынырнет чешуйчатый гад, потопив лодку с рыбаками, а одного съев, то по деревне пройдет гора живого мяса на ногах-колоннах, превращая дома в щепки. В конце концов, несколько тысяч людей видело на северной окраине ** огромного волосатого слона. Он прошелся по улице, общипывая листву с деревьев, завернул за угол и исчез, успев затоптать двух собак. А так как источники информации упорно молчали, то проверить достоверность всех этих рассказов было трудно; может, все преувеличено, а может, наоборот, дошла лишь малая часть сведений обо всех происшествиях. Как стало известно чуть позже, некоторые районы края были затерроризированы огромными муравьями и ядовитыми мухами, и многие серьезно полагали, что урожай хлеба будет погублен полчищами прожорливых птиц, против которых не помогали даже ядовитые газы. Зверюшки появились и в мире микробов: возникли новые, неизвестные прежде болезни, против которых не находилось лекарств. Люди, правда, болели редко, но тем не менее никто не мог считать себя в безопасности - эти микробы буквально самозарождались в крови! К счастью, так же часто они и исчезали сами по себе. Но вот скот погибал в массовых количествах. К этому времени появления Зверюшек стали настолько обычными, что на мелких уже никто не обращал внимания. Крупные Зверюшки досаждали жителям далеких окраин; почему-то именно там они обосновались и крушили все на своем пути - дома, сады, мосты, затаптывали посевы. На юге края исчезло несколько горных цепей, и из тех мест в панике разбегались люди. Статистики, конечно, не велось, а если и велась, то хранилась где-нибудь в величайшей тайне, и никому не было известно, сколько людей осталось без крова и без средств к существованию, и какой урон нанесен хозяйству края."
