Лорд Посланник замер на месте. Даже пламя на его крыльях не шевелилось.
– Вам будет нелегко добраться до Баксальских Мелей сегодня ночью, – сказал Дракон. – Если не получится, те, кто найдет моих врагов, должны будут напасть на них днем.
Мертвые лорды обменялись недоуменными взглядами, потом Лорд Стражник спросил, – А как же солнечная магия Садиры?
– Она уничтожит вас, – спокойно ответил Борс. – И у вас будет только один шанс напасть на них. Если вы будете ждать до ночи, или промедлите, вызывая подмогу, мои враги убегут от вас и явятся сюда, в долину, во всей своей силе.
– Если мы обречены на поражение, почему мы должны атаковать, Великий? – спросил лорд в хитиновой броне.
– Ваша цель вовсе не победа в битве, Лорд Воин, – ответил Дракон. – Один из вас должен украсть меч мула. Клинок выкован самим Раджаатом, так что я не могу напасть на того, кто носит его – зато вы можете. Если вы сумеете сделать это, я уничтожу моих врагов.
В таком случае, возможно, имеет смысл взять с собой Короля Хаману, – предложил Лорд Посланник. – Его помощь…
– Потребуется у Ворот Смерти – и других королей-волшебников тоже, – прервал его Борс. – Я должен быть наготове, если вам не повезет.
Ркард нахмурился, ему стало любопытно, что такого Хаману мог совершить в битве. Из того, что мальчик знал, следовало, что ни один король-волшебник не мог ударить владельца Кары, в точности как и сам Дракон.
– Помните, что я создал вас всех именно для такого случая, – сказал Борс, пристально глядя на своих лордов. – Выжить без меча не означает выжить.
Глава Тринадцатая. Лорды-Призраки
Со своего поста на верхушке мачты Сач крикнул, – Пять кораблей!
Хотя Келум и слышал предупреждение, он по прежнему глядел прямо перед собой и не встал с колен. Красные солнечные лучи с трудом пробивались через густые ветви деревьев, растущих на мелях прямо перед ними, и дварф мог видеть с палубы дау только то, что красная сфера уже много, много мгновений не могла подняться полностью. Он не мог разрешить каким-то пяти кораблям прервать свою молитву – тем более сегодня, когда благосклонность солнца была жизненно необходима.
– Великий Огонь, воссияй на моих врагов, освети их слабости своим сиянием, чтобы даже мои незрячие глаза увидели их, – произнес на распев дварф.
Рикус подошел на нос корабля и встал рядом с Келумом. – Что ты сделаешь с этими посудинами, жрец?
Хотя он и не ответил, Келум отчетливо видел корабли. Пять из них, мертвые, лежали впереди их, перегораживая канал сплошной линией. Все суда были тендерами. Единственная мачта каждого из них несла на себе тонкие паруса, по форме напоминающие крылья летучей мыши и не поддерживаемые никакими реями. Палубы ощитинились катапультами, прислуга которых состояла из полуразвалившихся трупов. Корпуса были сделаны из черного базальта и выглядели чересчур широкими, чтобы такое судно могло проплыть через узкие каналы, которые здесь сошлись вместе, чтобы образовать залив.
Келум снова воззвал к поднимаюшемуся солнцу. – Распали во мне огонь твоего мщения, о Всемогущий Уничтожитель, – сказал он. – Пусть пламя твоего гнева вырвется из моего яростного сердца и сожжет плоть моих врагов, расплавит их глаза и зажжет их кости, пока они не треснут. Я умоляю тебя, пускай бездна моего гнева сожжет их тела до тла, пусть огонь не погаснет, пока от них не останется только черная и дымящаяся зола.
– Келум, вставай! – приказал Рикус.
Ниива подошла и встала рядом с мулом. – Бесполезно, Рикус, – сказала она, оттаскивая его от дварфа. – Пока солнце не встанет полностью, мой муж будет молиться, все его мысли только о нем, не о нас. Даже если бы его собственный сын стоял на тех кораблях, он бы не встал.
Келум с трудом удержался, чтобы не накричать на жену. Даже если бы он не был в середине своих молитв, ее слова не имели смысла. Она не приветствовала солнце со дня похищения Ркарда, и уже это одно доказывало, что ей не хватало веры, чтобы понять глубину солнечного причастия.
Дварф продолжил свою песнь, – Чудесный Огонь Жизни, взгляни на моего пропавшего сына и не дай пламени его ума затмиться. Согрей его сердце, чтобы он знал, что его отец помнит его и ищет его с верой, такой же горячей, как и твои лучи.
Рикус и Ниива ушли с носа, каждый из них скользнул на свое место по обе стороны Черной Линзы.
В этот момент Тихиан крикнул, – Втянуть рейку! – Король все еше сидел на корме дау, так как он и Садира еще не поменялись местами для дневной вахты. – Туда за нами они не смогут последовать.
Тихиан ударил по румпелю. Дау наклонился на правый борт, как и обычно при изменении направления, но затем вдруг почти остановился и снова встал прямо, так как потерял ветер.
Впереди лежал извилистый канал, настолько узкий, что деревья, росшие по его сторонам, сплелись ветвями над проходом. Когда Садира потянула рейку и поймала ветер, дау опять накренился вправо и пошел вперед. Келум почтительно взглянул снова прямо на солнце, для чего ему пришлось переползти на правый борт их маленького суденышка.
Дварф попытался успокоить свои мысли, очистить ум и опять наполнить его светом восхода. Несмотря на все усилия, он заметил, что паруса тендеров затрепетали на мачтах. Он попытался забыть об этом и сконцентрироваться на багровых солнечных лучах. Если бы он разрешил предстоящей битве вторгнуться в его медитацию, он смог бы впитать в себя меньше заклинаний, чем обычно, и они были бы менее могущественны.
Корпус дау заскрежетал по засохшей грязи, окружавшей мели, еще больше затрудняя медитацию дварфа. Он затянул одну ноту, именно этому он учил Ркарда, когда мальчик учился медитировать.
В этот момент флот призраков двинулся вперед. Келум обнаружил, что ломает голову над его путем. Тендеры пытались перерезать им путь, но их курс проходил прямо через центр мели.
Когда дау забрался в канал поглубже, корабли тендеров исчезли за плотной листвой с правого борта. Облегченно вздохнув, Келум сконцентрировался на своих молитвах. Чем глубже они уходили внутрь канала, тем гуще становились дебри, так что дварфу было даже трудно видить само солнце. Тем не менее, по гало окрашенных в красное листьев в центре джунглей, он знал, куда смотреть. Он открыл себя небесному светилу и задышал глубокими, ровными вздохами.
На этот раз медитация дварфа была более успешна. Он почти не слышал резких свистов и странных криков из гущи джунглей, пока дау скользила по узкому каналу между мелями. Вскоре он почувствовал, как солнечная метка на его лбу стала жечь и налилась красным цветом, затем гало, пробивавшееся через лес, стало круглым и плотным. Багровое пламя ударило в его лоб, и он понял, что солнце взошло.
