Тем более, что она – старая подруга Ника. Северяне были нужны Анну в принципе – Ник был нужен в особенности. Ник был – память о…
Анну понимал, что для дела Ник и А-Рин не так важны, как Юу: ведь это Юу – Барсёнок, названный брат Барса. Барс не Лев, собственных лап не отгрызает, его друг и родич в свите Анну выглядит, как гарантия клятв. Северяне честны, с ними легче иметь дело, чем с Прайдом, погрязшим в подлостях. Барс поклялся – и выполнит. Лев – клятвопреступник.
Да не назовёт нас никто предателями, думал Анну, всё-таки мучимый призраком этого слова. Сперва нас предали. Нельзя служить тому, кому не веришь – даже Эткуру, в конце концов, понял. Лев перестал быть Львом Львов, Владыкой Огня, Воды и Ветров, когда приказывал бесплотным доносить на Львят и когда приказал старшему Львёнку убить Маленького. Может быть, Лев перестал быть Львом Львов даже раньше – когда Прайд превратился в клубок шипящих друг на друга змей, когда родичи научились убивать друг друга исподтишка, когда бесплотные мудрецы, изверившись и запутавшись в Истинах и Заветах вконец, запретили поединки всем, вплоть до плебса, когда пленными бойцами стали торговать, как скотом, забыв про всякое уважение к доблести, а волков вынудили предавать и бросать своих боевых товарищей, когда слово перестало что-либо значить…
Чести и веры в Прайде не существует. Честь и веру нужно поднять из праха и вернуть в храм, на главный алтарь, чтобы все пали перед ними ниц. Ради этого придётся драться с братьями, но честь и вера в те времена, когда Прайд только рождался, были важнее клановых уз и даже уз собственной крови.
Удивительно, но это не надо было даже проговаривать вслух. Честь и вера – то, что горело у каждого волка Анну в душе. Как будто все знали, как будто все ждали – даже плебс, последний торгаш на базаре, последний бродяга, глядящий вслед отряду… Плебеи рассчитывают, что честь и вера запретят волкам отнимать детей у родителей, вот что. И Анну невольно вспоминал мальчишку с облезлой баской – и себя, тварь из гнилого Прайда, без веры и чести.
Взять беззащитного без боя – грех, о котором молчат Наставники. Похоже, настал момент, когда чужие муки отольются – всем мучителям, даже раскаявшимся, как Анну и его люди. Промыслом Творца. Муками совести. Муками потерь.
Голова Налису – на ограде лагеря. Нельгу, которого пырнули ножом свои же. Младшие командиры, которых застрелили перед строем. Опять-таки свои. Братья – убийцы братьев. Из дурной прихоти – или из рассчитанной злобы?
Ар-Нель.
Анну до сих пор понятия не имел, что потеря может причинять боль такой силы – будто кусок души, пропавший вместе с Ар-Нелем, был куском тела – и его отрезали ржавым ножом. Анну ненавидел Бэру истово и страстно, его вело в Чангран не только желание благих перемен, но и жгучее желание мести. Синий Дракон, Чистый Клинок, последний оплот веры – пресмыкается перед Прайдом?! Выполняет подлые приказы Льва? Он не достоин жить – и Анну собирался вершить правосудие. Только надежда ещё увидеть Ар-Неля держала на плаву над беспросветными глубинами отчаяния.
Бесплотный? Пусть. Анну это не важно. Лишь бы слышать его слово, сказанное в необходимый момент – и Анну найдёт, чем его утешить, смирится с положением вечного товарища, с холодом и отстранённостью бестелесности. Анну привык запрещать себе прикосновения и даже мысли о них. В конце концов, по Книге Завета, бесплотный – это спокойный разум. Такой ли уж это кромешный ужас для ледяного северянина, которого тяжело отогреть?
Женщина? Пусть. В таком случае – это женщина Анну. Будет убит каждый, кто скажет злое слово, потому что это будет боевая подруга и возлюбленная, это будет Львица – и пропади все правила пропадом!
Калека? Бездна адова, пусть и это! Анну обратится к любым силам – к северной науке, к божьему слову, к силам преисподней, к знахарям Ника, но вытащит Ар-Неля из смерти…
Лишь бы он не был уже…
И Анну изо всех сил старался не думать о мёртвом Ар-Неле, когда вёл свою армию – слишком маленькую армию, шесть сотен всего – против всех остальных сил Лянчина. Домой.
Анну возвращался домой.
И весь расцветающий мир вокруг напоминал об Ар-Неле. Заросли цветущего миндаля вокруг торгового тракта – о розовых цветах, которые Ар-Нель рисовал во время их первой встречи. Повозка торговца, гружёная чеканными блюдами и кувшинами, завёрнутыми в холст – мастерскую чеканщика в Тай-Е, где Ар-Нель впервые заговорил о женщинах и заронил в разум Анну семя сомнения. Цверканье сверчков – его слова о том, что воину надлежит замечать частности… Каналы напоминали. Вспаханные поля напоминали. Деревеньки напоминали. Анну вытащил из седельной сумки и спрятал за пазуху веер цвета бледного неба – прикосновение прохладного шёлка бередило открытую рану: «Сухая ветвь расцвела от тепла твоих рук. Пески напоим водой, построим лестницу в небо…» Неужели придётся строить эту лестницу одному?
Боец привыкает к потерям, говорят волку или Львёнку, когда он идёт в первый бой. Сам Анну это говорил – но тогда он не знал, что есть потери, к которым невозможно привыкнуть. Впервые в жизни Анну думал: «Будь проклята война!» – и был готов хранить мир с Кши-На ещё и ради Ар-Неля, живого или мёртвого.
Я люблю север. Я люблю всякую силу, побеждающую или умирающую, так и не покорившись. Мой штандарт – Вера и Честь.
Вот мой новый Путь.
Анну остановил свою маленькую армию за грядой холмов, как ножом, разрезанной торговым трактом. А смотрел сверху. Сверху хорошо видно. Рядом. С холма можно разглядеть городские ворота.
Издали Чангран – это крепостной вал цвета песка и торчащие над ним сторожевые башни. На западе из плоской Чангранской долины торчит высокий каменный горб, с незапамятных времён имеющий прозвище Небесный Алтарь, а на его вершине, плоской, как стол, с тех же незапамятных времён возвышается неприступная доселе Синяя Цитадель. Изразцы на храмовых куполах над стеной темны и ярки, как вечернее небо ранней весной – сияют над ними стеклянные белые звёзды; со сторожевых башен Синей Цитадели наверняка видна армия Анну, это плохо. На востоке, за городской чертой, окружённый неприступной стеной, а перед стеной – изогнутым подковой каналом, подальше от городской суеты и маеты – Дворец Прайда, сокровищница и крепость; его с холмов не видно. Окружено всё это упавшими облаками сливовых и миндальных садов, чёрными и зелёными коврами полей, пыльной паутиной дорог, сходящихся сюда отовсюду.
Сердце Лянчина, закованное в броню. Охраняемое, как подобает сокровищнице, волками, готовыми перегрызть горло любому врагу. Обитаемое Прайдом, на котором почиет благодать, Святейшими Наимудрейшими, хранящими древнюю мудрость, и рабами, у которых по определению нет прав, зато есть обязанности: им надлежит повиноваться Прайду, работать на Прайд и – если вдруг задержалась очередная война и её трофеи – отдавать Прайду детей, чтобы львиный и волчий род не прекратился.
