Теперь прямо на огородах стояли бытовки. По округе слонялись пьяные строители, оставляя пустые бутылки и желтые отметины на снегу. В ожидании платной случки, толклись поселковые шалавы.
По вечерам в вагончиках горел свет. Оттуда доносились музыка, бабские повизгивания и мужской мат.
Конечников этого безобразия старался не замечать, рано утром выдвигаясь в поселок и поздно вечером прилетая обратно. Служба не требовала от него особых усилий, кроме умения сохранять серьезное лицо и требовать, требовать, требовать. На удивление, заваленные его предшественником дела сами собой выправились. Оказалось, что командовать стройбатом можно и ничего не понимая в строительстве.
Монтаж кольца телепорта шел с опережением. Конечников временами даже сдерживал подчиненных — линия поставки не справлялась. Однако расслабиться и заняться своими делами не получалось.
Он мотался по объектам, присутствовал на отправках рабочих партий и «разборах полетов».
Конечникову приходилось решать споры между подразделениями, организовывать культурный досуг личного состава, принимать людей по внеслужебным вопросам. Куда-то далеко ушли семейные проблемы и блоки памяти, оставшиеся в сенях старой хаты.
В короткие промежутки между актами управления он курил, размышляя обо всем и ни о чем, смотрел на безрадостный пейзаж за окном и снова садился у служебного компа, где выскакивали таблички, предлагая делать то-то и то-то.
Закончив вечерний инструктаж и напутствовав офицеров гарнизона не топить корабли, Конечников грузился в глайдер и летел на «горбунке» домой.
Поболтав с племянниками и поужинав, он уходил из нового дома, куда к тому времени подтягивались поселковые приятели и приятельницы золовки.
Даже из старой мазанки Конечниковых были слышны музыка и крики, в новом доме. По двору носился Крайт, истошно лая на выходящих по нужде гуляк.
У деда было удивительно спокойно. Старик сидел за летописями, просматривая старые записи и пополняя тетради новыми заметками. Федор ложился на ту самую лежанку, на которой спал в детстве и читал тексты с дисков, украденных в библиотеке Управителей.
Тени других жизней вставали его глазами, такие же реальные, как и то, что он видел в действительности.
Как когда-то давно, на потолке плясали ослепительные отсветы пламени от печи, обрисовывая неровности, словно огненная стена полярного сияния. Он часто лежал без сна, размышляя о замкнувшемся кольце времени.
Только тогда он был ребенком, теперь ветераном, покалеченным в мясорубке космической войны.
Стал ли он счастливей, увидев обратную сторону звезд? Не слишком ли высокой была цена за претворение в жизнь своей детской мечты?
С дедом они почти не разговаривали, старик за много лет привык обходиться без своего старшего внука. Ему достаточно было сказать пару слов о делах и снова погружаться в свои занятия.
Да и о чем было говорить командиру боевого звездолета и старику с забытого Богом хутора. Иногда они вспоминали старые времена, при этом дед хмурился и вздыхал. Было видно, как ему не нравилось, что происходит сейчас в Хованке.
Так шло время. Зима проходила. С каждым днем дед Арсений становился все крепче и сильней. В его седой шевелюре стали пробиваться молодые, черные волосы. С лица стала сходить сетка морщин, оно округлилось, засияло здоровьем.
В его речи угадывался прежний Арсений, дед-отец, каким его помнил Федор.
Скрытые, незаметные перемены понемногу накапливались. Конечников понимал, что скоро напряжение вырвется наружу. Дед заглушал страх, моля бога о прощении грехов. Изменения чувствовал и Виктор, пытаясь уйти от неизбежного в выпивку и бурное веселье.
Все кончилось в последних числах февраля по универсальному календарю. В Хованке прочно утвердилась ранняя весна. На деревьях набухли почки, земля грелась в лучах Арисса, готовясь родить новые всходы трав и цветов, напитать корни деревьев и кустарников, давая жизнь листьям и плодам.
В этот день Конечников приехал раньше обычного. В доме было непривычно тихо и пусто. Он заметил, что со стены исчез визор, открыв старые, запыленные рисунки на стене.
У печки хлопотала Дуня, какая-то испуганная и пришибленная, с глазами на мокром месте.
Девочка налила ему наваристой солянки, отрезала хлеба и сала, поминутно заглядывая в глаза дяди — все ли правильно она делает. Конечников старался ни о чем не спрашивать, полагая, что племянница все расскажет сама.
Он насытился, поблагодарил молодую хозяйку и спросил:
— Дуняшка, а чего глаза на мокром месте?
— Дядя Федор, — как большая, закрывая лицо руками и утирая слезы передником, запричитала девочка, которая давно ждала этой минуты. — Папка мой маму Тому выгнал…
— А почему? — удивился Конечников.
— Вызверился, наорал, побил. Ты хоть ему скажи-и-и-и-и, — совсем разошлась Дуня.
— Ну ладно, чего ты, все образуется, — растерянно сказал он.
Федор притянул девочку к себе, а она с удовольствием от осознания своей взрослости приникла к дяде, ткнулась лицом куда-то под мышку и снова стала рыдать.
Конечников утешая, долго гладил племянницу по голове и плечам, прежде чем та в полной мере почувствовала себя выполнившей долг взрослой женщины.
— Ну что, успокоилась? — спросил Конечников девочку.
Та кивнула, глядя на него прозрачными, блестящими от слез глазами.
Он вспомнил, что такие, сине-серые глаза были у покойной Алены.
— Да, — сказала Дуня.
— Где он? — спросил Конечников.
— У деда в избе.
— Пьяный?
— Трезвый, но какой-то страшный, — зябко повела плечами девочка.
— Детей покормила?
— Да, Повечеряли. Николенька ведь день плакал, есть не хотел… С полчаса как уснул, — обстоятельно стала рассказывать Дуня, — А Алешка к деду подался, сказал, что не дело с девчонками и сопливыми ссыкунами вечор досиживать.
— А Тома где?
— В балки подалась, что у деда Пантелея стоят, — девочка снова залилась слезами.
— Ладно, не реви. Пойду с братом поговорю.
Он вышел во двор, подошел к Крайту, необыкновенно довольному отсутствием посторонних. Погладил и похвалил собаку за бдительность и прошел в старый дом.
Дед с Виктором сидели за столом. Брат действительно был трезвый, чего давно не случалось.
— Здорово, — сказал Федор, садясь за стол.
— Здравствуй внучок, — печально приветствовал его дед Арсений.
— Здорово, брат, — ответил Виктор.
— Что у вас тут случилось?
— Чо- чо… Через плечо… — раздраженно сказал Виктор. — Курву ебаную выгнал.
