– Блеф.
– Мир отражений вязок и жесток… – говорю я. – Нет. Не блеф.
Глубина-глубина, я не твой… Отпусти меня, глубина…
Стена. Не резина – камень.
Мне не выйти из глубины, пока Темный Дайвер рядом. И это – не случайно.
Ты идешь по лесу и натыкаешься на стену. Твои действия?
– Почему ты ненавидишь Дибенко?
– Зачем тебе знать? Я знаю, ты простил ему все. Даже попытку тебя прикончить. А я не простил.
– Не в этом дело. Ты сводишь уже не мои счеты. Свои, личные. Почему?
– Какая тебе разница?
– Я хочу понять тебя.
Темный Дайвер усмехается.
– Понять – победить…
– Ведь Дибенко создал этот мир. Твой мир, единственный, где ты можешь жить. И даже его нападение… иначе Неудачник не дал бы мне часть своей брони… не дал тебя… Тебя бы просто не было…
Я замолкаю, я смотрю на Темного Дайвера.
Я понимаю.
– А я просил меня создавать?
Тихо. Очень тихо. «Трактиръ» вокруг начинает таять. Мир заволакивает туманом. Серая мгла, изнанка Диптауна.
Мир, где на самом деле и живет Темный Дайвер.
Мое всесильное отражение. Ожившие латы. Слепок души, снятый в моменты боли и страха, грусти и одиночества.
Мне было и хорошо, и плохо в глубине. Было хорошо – и я глотал свою радость, собирал ее до донца, выскребал начисто. Было плохо – и я уходил. Оставляя свою броню один на один с тоской.
– Я просил меня создавать? – спрашивает Темный Дайвер.
– Никто и никогда не мог этого просить. Ни один человек.
Мы стоим по колено в сером тумане. Туман везде, туман клубится вокруг, наползает на лица, глушит голос. И нигде – ни искорки света.
– Но я не человек. Я живой. Я разумный. Но не человек. У меня нет дип-программы, Леонид. Я вижу Диптаун таким, каков он есть. Нарисованное солнце. Нарисованное небо. Нарисованные лица. Но я ведь знаю, что есть и другой мир.
– Он такой же.
– Нет. Он другой. Настоящий. Ты можешь поцеловать Вику – или разругаться с ней. Ты можешь поговорить с другом – или поссориться. Вы равны. Вы живете среди равных. Я тоже хочу жить так.
Глубина-глубина, я не твой…
– Что ты хочешь сделать, Леонид? Убить меня? Не выйдет. Как бы сильно ты ни ненавидел меня, это не даст тебе сил.
– Я тебя не ненавижу.
Темный Дайвер смеется:
– Да? Ну скажи – люблю… скажи!
– Я жалею тебя.
Он замолкает.
– Я жалею тебя, Темный Дайвер.
– Не стоит меня жалеть.
– Прости – я бросал тебя одного.
– Не надо!
– Прости – я отказался от самого себя. Я предал свою судьбу. Я думал, что все проблемы и беды можно решить за один раз. Что есть идеальные поступки и абсолютные истины. Что маленький уютный мирок может выжить в большом неуютном мире. Что можно закрыть окно и не слышать чужих голосов.
– Замолчи!
Темный Дайвер поводит головой, неловко, будто ему жмет нарисованная одежда. Я понимаю, что он хочет сделать.
Бежать.
Как убегал он него я.
– Я больше тебя не брошу… – говорю я и касаюсь его плеча.
Глубина-глубина, я не твой…
Радуга в его зрачках.
Серый туман рассыпается разноцветным снегом.
Шлем тяжелый… слишком тяжелый для моего нарисованного тела.
Я подставляю ладонь и ловлю снежинку. Смотрю в крошечный сияющий кристаллик.
Там кружатся цифры, бесконечные цифры, которых я не понимаю.
Там проплывают лица, бесконечные лица, которых мне не дано увидеть.
Я стою посреди радужного снегопада, посреди метели, которую кто-то красит, черпая краски с нескончаемой палитры.
– Я больше не брошу себя.
И Темный Дайвер во мне вздрагивает, когда хлопья цветного снега пронзают нас насквозь.
Настоящего снег в настоящем Диптауне.
Это совсем просто – менять мир.
Я иду сквозь снегопад. Подставляю лицо ветру. Под ногами – невидимая нить, натянутая вдоль пропасти.
Хочу ли я это сделать? На самом деле? Имею ли на это право?
Вечный вопрос, на который вечно не будет ответа.
Нет… будет. У тех, кто боится сделать шаг; у тех, кто не рискует подставить лицо ветру; у тех, кто срывался с моста.
Но ведь кто-то должен это делать?
Я протягиваю руку. Ловлю тяжелые цветные хлопья. Сжимаю в ладони, леплю снежок.
Кто-то скажет, что это разрушение.
Снег был цветным, а снежок стал белым…
Но это тоже цвет.
Я размахиваюсь и бросаю снежок вперед. Миг – и на столе в «Трактире» покрываются ржавчиной боевые патроны. Миг – и добровольцы, на чьих компьютерах стоит «Искусственная натура», ощущают короткое головокружение. Миг – и впереди вспыхивает теплый свет.
Делаю еще шаг. Мост скользит под ногами, торопит.
Я раздвигаю метель и вхожу в кабинет Дибенко.
Очень серьезный кабинет. Сразу внушает уважение. Не сомневаюсь, что и в реальности он столь же внушителен.
А создатель глубины и творец искусственного интеллекта сидит перед компьютером и играет в «тетрис». Довольно неважно играет, кстати. Колодец уже завалило наполовину… трудно ему будет все разгребать.
– Поставь на паузу, – советую я.
Дибенко вздрагивает, оборачиваясь. Разноцветные причудливые фигурки сыпятся в колодец, складываются в узор.
– Леонид?
Я знаю, чего он боится. Знаю, почему его пальцы судорожно шарят по клавиатуре, запуская дип-программу.
– Да, это я. Не бойся. Темного Дайвера больше нет.
– Ты? – не убирая рук с клавиатуры спрашивает Дибенко. – Как ты вошел?
– Ну я же все-таки дайвер.
– Ты покажешь мне эту дыру!
– Я уже закрыл ее. Не бойся. Все кончилось. Темный Дайвер не станет тебя преследовать. И распространять твою новую программу – тоже.
– Ты убил его?
Я не вправе его осуждать. Но вот это облегчение в голосе – причина, по которой нам никогда не стать друзьями.
– Я с ним справился, – уклоняюсь от ответа. – Тебя совсем засыпало…
Дибенко недоуменно смотрит на меня. Не понимает, как можно сравнивать игру и жизнь…
– Ты уверен, Леонид?
– Да.
Секунду Дибенко размышляет. Потом кивает:
– Хорошо. Я верю. У нас было джентльменское соглашение, и я его выполню…
Он достает чековую книжку, подписывает чек и задумывается.
– Не надо.
– Не вписывать сумму? Ну… Леонид, так делается лишь в дешевых боевиках…
– Не надо чека. Я все равно не возьму. Да он мне и не нужен, если вдруг я захочу получить в банке твои деньги. Но я не буду.
– Почему? – Дибенко искренне удивлен. – Я просил помощи. Обещал награду.
– Это было мое маленькое личное дело.
