— Я и не волновался. — Пол бросил взгляд на автоматический пистолет, который висел в кобуре на поясе толстяка, вспомнил, в какой чистоте Сирс всегда держит свою винтовку. — Мой отец говаривал, что большинство мужчин похожи на хороших сторожевых псов, которые боятся, но несут охрану несмотря на страх. Лишь немногие похожи на кроликов и опоссумов. — Пол повернулся спиной к холмам. Там уже не на что было смотреть. Совсем не на что. — Хотел бы я, чтобы ты был знаком с моим отцом. Он был высоким мужчиной и обожал животных. Приводил их в качестве примера в любом разговоре. И не мог стерпеть, даже если оса билась о стекло. В любой момент у него из кармана могла вылезти белоногая мышь и спуститься вниз по ноге.
Пол засмеялся. Барабаны отбивали свои пять восьмых — страстные, вкрадчивые, жестокие. Сирс наблюдал за синими светляками над озером. Вода была так спокойна, что сапфировые отражения тоже казались настоящими светляками.
— Он был преподавателем, а?
— Некоторое время, пока он не поселился в Нью-Хемпшире. Ему не позволили преподавать историю девятнадцатого и двадцатого веков так, как он ее видел. Он видел ее в терминах этического конфликта: человек против государства, самостоятельность против разнообразных жутких социализмов, восторженный альтруизм против «моя хата с краю». И он считал абсолютно неважным, когда была построена первая амфибия с атомным двигателем, в 1952 году, или в 1953. Доку мой отец тоже понравился бы. Он понимал, что кроется за строками законов. И учил своих студентов исследовать не только теории, но и текущие мрачные следствия доктрины «цель оправдывает средства»: Александр, Август, Наполеон, Ленин, Гитлер. Его подход расценили как «сознательное занижение значения технического прогресса». Он не занижал значения технического прогресса, он просто понимал, что есть вещи куда важнее. И не хотел, чтобы из техники сотворили нового идола. Так и получилось, что на мое обучение в колледже отец зарабатывал разведением пони и домашней птицы. Неплохое занятие — во всяком случае, он так говорил… Сирс, как по-твоему, Пэкриаа вернется?
— Думаю, да… О, Крис! Хороший вечер для месяца черина.
Бледное лицо Райта словно светилось во мраке. Суровый, усталый, высокий, он устремил взгляд в сторону озера и произнес, говоря как будто сам с собой:
— Месяц черин… Месяц, который мы назвали в свою честь… я думаю, это простительная суетность. Последний месяц Первого года… Пол, я выбрал тебя исключительно из эгоистических побуждений. Я взвалил на тебя бремя, которое никому не под силу нести.
— Мы все несем его.
— Спасибо, сынок.
Райт отошел от них и остановился в одиночестве на берегу озера, вслушиваясь в глухой гул барабанов. Пол услышал, как он настойчиво шепчет с болью в голосе:
— Каждый ценен… Все до единого…
— Смотрите! — воскликнул вдруг Сирс.
На кромке леса появились пять огромных белых фигур.
— Они раньше никогда так не делали. Сюзи! В чем дело? Ну же, девочка, иди сюда и расскажи старику…
Пол пошел следом за ним.
— Это, наверное, барабаны. Как ты думаешь?
Пятеро животных жалобно ворчали, но перестали жаловаться, когда Сирс принялся похлопывать их по ногам, успокаивать и уговаривать.
— Видишь ли, Пол, их основная территория лежит к северу отсюда… Ну-ну, Мистер Смит, старый негодник, успокойся… Так почему они не ушли подальше от звука? Не волнуйся, Милли, Мисс Понсонби…
— Дикие бы ушли. А эти пришли к тебе.
— Ох… Если отряд Лэнтис — тот, что на северо-востоке…
— Вряд ли, приятель. У Пэкриаа повсюду шпионы. Она бы нас предупредила. Элис стоит в дозоре в полумиле к северу от нас. Даже если бы он их не услышал, то почуял бы их запах. Но все-таки я пойду поговорю с ним.
В глубине леса барабаны звучали немного глуше. Но все равно они мучительно отзывались в самых дальних тайниках мозга. Пол решил поберечь земной радиевый фонарик и доверился своему чувству направления. Он научился двигаться в джунглях настолько бесшумно, насколько это вообще возможно для черина. Бесшумнее Спирмена; достаточно бесшумно, чтобы подкрасться к азонису на расстояние броска копья. В лесу не было особой опасности — разве что со стороны ускарана. Пол только один раз видел этого зверя живьем, и то краем глаза — однажды в послеполуденный час полосатая кошка скользнула среди полос света и тени. Шкура ускарана, которая служила ковром в их с Дороти комнате, вполне могла принадлежать земному тигру. Черные рептилии предпочитали жаркое солнце и мелкую воду, никогда не забираясь на сухие места — тем более ночью. Шум и писк стаи кэксма, как говорили пигмеи, слышно издалека — кроме как в сезон дождей, когда все звуки заглушает шорох и шелест льющейся с неба воды. Как бы ни бесшумно двигался Пол, черношкурый Элис услышал его раньше, чем Пол сообразил, что добрался до места.
— Пол, это ты?
Лесные гиганты видели в темноте лучше черинов, но хуже кошки. Они охотились по ночам только при яркой луне.
— Да. Все спокойно?
— Спокойнее, чем у меня на душе.
Пол по-прежнему не видел гиганта.
— Я берегу фонарик. Ты где?
Элис хихикнул и, протянув невидимую руку, коснулся Пола.
— Олифанты вышли на луг. Мы задумались над тем, что их встревожило.
— Барабаны. На северо-востоке пока ничего. Но из верхних деревень движется много пигмеев. Я услышал их и почуял запах красных цветов.
Пэкриаа сказала, что люди Лэнтис никогда не украшают себя этими цветами. А в отношении слуха и нюха на Элиса можно было положиться.
— Мне показалось, что олифанты пришли к Сирсу. Может такое быть, Элис?
— Алойна… — пробормотал Элис старое название животных. Оно дословно значило «белое облако». — Есть две вещи, которых не знает никто: пути красной и белой лун, когда мы их не видим, и мысли алойна. Так мы говорили прежде. Вы помогли нам сделать первый шаг к познанию того и другого. И дали знания об иных, более важных вещах.
Элис никогда не уставал расспрашивать Райта. Он стремился — даже больше, чем Миджок, — продвинуть вперед тревожащую границу между ведомым и неведомым, найти новые проблемы и новые задачи.
— Значит, всегда остается что-то неизвестное?
— Всегда, Элис. — Пола чувствовал тепло его руки. — Что такое смелость?
Гигант дышал абсолютно неслышно.
— Покинуть родную планету и отправиться в путь в крохотной скорлупке — для этого нужна была смелость.
— Быть может, мы лишь отвечали призыву неведомых сил. Но смелость, по-моему, принадлежит к известным вещам. Это достижение плоти и крови, Элис — слышать барабаны в темноте и оставаться на посту, как поступаешь ты. Как, надеюсь, поступлю и я. Сейчас мне надо вернуться. Скоро Лиссон придет тебя сменить…
