Конечно, заводилой оказался Стилсон. Он был не крупнее большинства ребят, но больше Эндера. И его окружали другие. Он никогда не ходил один.
— Эй, Третий.
«Не отвечай. Тебе нечего сказать».
— Эй, Третий, мы к тебе обращаемся. Третий, любитель жукеров, с тобой разговаривают.
«Не могу придумать ответа. Что бы я ни сказал, это разозлит их еще больше. Ничего не скажу».
— Эй, Третий, эй, сморкач, тебя вышибли оттуда, да? Думал, ты лучше нас, но потерял свою маленькую птичку, а получил пластырь на шею.
— Вы собираетесь пропустить меня? — спросил Эндер.
— Мы собираемся пропустить его? Мы что, должны пропустить его? — Они просто покатывались со смеху. — Да, конечно, мы тебя пропустим. Сначала мы пропустим кусок руки, потом задницу, потом, наверное, колено.
Остальные распевали:
— Потерял свою пташку, Третий, потерял свою милашку, Третий.
Стилсон толкнул Эндера одной рукой, а потом кто-то сзади пихнул его навстречу Стилсону.
— Лети, лети, птичка, — сказал кто-то.
— Теннис.
— Пинг-понг.
Эта затея добром не кончится. И Эндер решил, что будет лучше, если самым несчастным окажется не он, и, когда Стилсон протянул руку, чтобы снова его толкнуть, попытался схватить противника. Но промахнулся.
— Ух ты! Ты что, хочешь драться со мной? Хочешь драться, Тройка несчастная?
Стоявшие сзади кинулись на Эндера, чтобы удержать его, и схватили за плечи.
Эндеру было вовсе не до смеха, но он все же рассмеялся:
— Тебе нужно столько помощников, чтобы побить одного Третьего?
— Мы люди, а не третьи, жабья рожа. У тебя не хватит силы даже пукнуть по-настоящему.
Все-таки они отпустили его. И в ту же минуту Эндер высоко вскинул руку и ударил что было сил. Он попал Стилсону прямо в грудь. Тот упал. Эндер даже растерялся, так как не рассчитывал сбить противника с ног одним ударом. Ему не пришло в голову, что тот не принял драку всерьез и не был готов к настоящему отчаянному удару.
На мгновение остальные расступились. Стилсон лежал не двигаясь, и его дружки гадали, не умер ли он. А Эндер лихорадочно соображал, как предотвратить их месть. Они ведь встретят его завтра всей бандой.
«Я должен победить сейчас — раз и навсегда. Или придется драться с ними каждый день, и тогда мне не поздоровится».
Эндер в свои шесть лет знал неписаные законы ведения войны, знал, как должен вести себя мужчина. Нельзя бить беспомощного, лежащего на земле. Так поступают только звери.
Но все же он подошел к неподвижному противнику и ударил его снова, ногой под ребра. Стилсон застонал и откатился в сторону. Эндер снова подошел и снова ударил его ногой — в промежность. Теперь Стилсон не мог даже стонать, он свернулся клубком, слезы градом катились из его глаз.
Эндер холодно оглядел остальных.
— Собираетесь напасть все разом? Вместе вы, наверное, здорово меня побьете. Но вы должны помнить, как я поступаю с людьми, которые пытаются сделать мне больно. После того как вы меня побьете, вам останется только гадать, как именно я доберусь до каждого из вас и что из этого выйдет. — Он пнул Стилсона в лицо. — Это будет не так, — сказал он. — Это будет хуже.
Эндер повернулся и пошел. Никто не преследовал его. Он свернул за угол, в коридор, ведущий к автобусной остановке, успев при этом услышать, как мальчишки говорят за его спиной:
— Черт, ты посмотри, он весь белый.
Победитель прижался лицом к стене коридора и плакал, пока не пришел автобус.
«Я совсем как Питер. Стоило забрать у меня монитор, и я стал совсем как Питер».
— Все. Отработали. Как его дела?
— Когда живешь в чьем-то теле несколько лет, привыкаешь к нему. Теперь я смотрю на его лицо и не понимаю, что происходит там, внутри. Я не могу распознать его чувства по выражению лица, я привык ощущать их.
— Кончай, мы здесь не о психоанализе толкуем. Мы солдаты, а не экстрасенсы. Ты только что видел, как он вышиб дух из вожака этой шайки.
— Очень обстоятельно. Он не просто побил его, он его разбил. Как Мэйзер Ракхейм во…
— Знаю, знаю. То есть, по мнению комитета, он нам подходит.
— В основном. Надо еще посмотреть, как он поступит со своим братом теперь, когда у него нет монитора.
— С братом? А ты не боишься того, что его брат может сделать с ним?
— Ты сам говорил мне, что в этом деле мы не имеем права рисковать.
— Я снова просмотрел несколько старых записей. Ничего не могу с собой поделать — мне нравится этот парень. Боюсь, мы искалечим его.
Конечно. Это и есть наша работа. Мы жестокие колдуны. Мы обещаем детишкам печенье, а потом едим их живьем.
— Мне очень жаль, Эндер, — прошептала Валентина.
Она осматривала пластырь на его шее.
Эндер легко коснулся стены, и дверь бесшумно закрылась за его спиной.
— Ерунда. Я рад, что его больше нет.
— Чего нет? — Питер вышел в прихожую, дожевывая кусок хлеба с ореховым маслом.
Для Эндера Питер не был высоким, красивым десятилетним мальчиком, каким его видели взрослые, мальчиком с густыми темными спутанными волосами и лицом, которое могло бы принадлежать Александру Великому. Эндер смотрел на Питера только для того, чтобы вовремя заметить злобу или скуку — опасные настроения, которые почти всегда означали для него боль. Как только Питер увидел пластырь, в глазах его вспыхнул яростный огонек.
Валентина тоже заметила это.
— Теперь он такой, как мы, — сказала она, пытаясь смягчить брата, прежде чем он ударит.
Но Питера уже нельзя было смягчить.
— Как мы? Он таскал эту коробку до шести лет. Когда у тебя забрали твою? В три. Я потерял свою, прежде чем мне исполнилось пять. Он почти добился успеха, маленький ублюдок, маленький жукер.
«Все в порядке, — подумал Эндер. — Говори, Питер, говори. От слов нет вреда».
— Ну, теперь-то твои ангелы-хранители не следят за тобой, — сказал Питер. — Больше они не будут проверять, больно ли тебе, не подслушают, что я говорю, не увидят, что я с тобой делаю. Ну, что ты думаешь об этом?
Эндер пожал плечами.
Вдруг Питер улыбнулся и хлопнул в ладоши, изображая хорошее настроение.
— Давай поиграем в жукеров и астронавтов, — предложил он.
— Где мама? — спросила Валентина.
— Ушла, — сообщил Питер. — Я за старшего.
— Пожалуй, я позову папу.
— Зови. Ты же знаешь, его никогда нет дома.
— Я сыграю, — согласился Эндер.
— Ты будешь жукером, — предупредил Питер.
— Дай ему хоть раз побыть астронавтом, — попросила Валентина.
— Держи свою толстую рожу подальше, пукалка, — огрызнулся Питер. — А ты иди наверх и выбери оружие.
Это будет нехорошая игра — Эндер знал. И выиграть ему не удастся. Когда дети играли в коридорах большими компаниями, жукеры никогда не выигрывали, причем порой игра становилась жестокой. Но здесь, в квартире, она будет жестокой с самого начала, а жукер не мог исчезнуть, раствориться в воздухе, как это делали настоящие жукеры в настоящих войнах. Ему оставалось только ждать, пока астронавт не закончит игру.
Питер открыл нижний ящик своего шкафа и вытащил маску жукера. Мама очень расстроилась, когда Питер купил ее. Но папа сказал, что война не прекратится от того, что мы спрячем маски жукеров и запретим детям стрелять из игрушечных лазерных ружей. Лучше пусть тренируются в своих военных играх, тогда, может быть, они сумеют выжить, когда жукеры вернутся.
«Если я переживу эти игры», — подумал Эндер и надел маску. Она сомкнулась, как будто ладонь прижали к лицу. «Но ведь жукеры чувствуют себя иначе, — подумал Эндер. — Они не носят маски, у них просто такие лица. Интересно, дома, в своих мирах, они надевают маски людей, чтобы поиграть? А как они называют нас? Слизняками, потому что по сравнению с ними мы такие мягкие и маслянистые?»
— Берегись, слизняк! — крикнул Эндер.
Он едва видел Питера через дырки для глаз.
— Слизняк, да? — улыбнулся Питер. — Ну, жукер-мукер, сейчас посмотрим, как я разобью твою рожу.
Эндер не видел атаки, только понял, что Питер куда-то отошел. Маска лишила его периферийного обзора. Вдруг появилась боль — его резко ударили по голове, сбоку. Он потерял равновесие и упал.
— Плохо видишь, да, жукер? — смеялся Питер.
Эндер начал стаскивать маску. Питер поставил ногу на его пах.
— Не снимай, — приказал он.
Эндер снова натянул маску и убрал руки.
Питер надавил. Боль пронзила Эндера насквозь, и он согнулся пополам.
— Лежи ровно, жукер. Я собираюсь вивисектировать тебя. Наконец мы взяли одного из вас живым и теперь хотим узнать, как вы устроены.
— Питер, перестань, — попросил Эндер.
