Ознакомительная версия.
— Заткнись, а? — попросил пленник. — Делай, что задумал, только избавь меня от своего трепа.
Мужчина в вязаной шапочке не рассердился. Во всяком случае, не изменил размеренному тону.
— Этот мир не привечает душу нашей семьи. И наша кровь ему не нравится. Он нас не любит, он нас терпит. Мы имеем право кормиться на его просторах, имеем право резать его овец, но навсегда останемся чужаками. Мои слова подтверждены неоднократно, но главное доказательство в том, что подлинное могущество, основанное на древних ритуалах и арканах, мы можем обрести лишь пролив родную кровь. — Мужчина вздохнул, и внимательно посмотрел на пленника: — Ты, верно, гадаешь, почему наша дружба закончилась именно таким образом?
— Ты готовил меня для жертвоприношения, — угрюмо ответил скованный. — Ты меня высушишь.
— Удивительная проницательность, — вздохнул мужчина в вязаной шапочке. — Да, мой дорогой Крис, ты абсолютно прав: тебе выпало стать жертвой. Когда я вел тебя за собой, когда указывал, каких именно масанов и в какой именно последовательности следует высушить, я и не предполагал делать из тебя ученика. Тем более — наследника. Мне нужна была твоя кровь, Крис, твоя кровь, усиленная жизнью братьев. Таков ритуал. — Он грустно улыбнулся. — Если это тебя утешит, скажу, что все истинные кардиналы вынуждены убивать масанов: другую кровь или… другую душу Амулеты не терпят. Но у Бруджи и Луминаров есть солдаты, они могут захватить пленных из враждебных кланов и использовать их по своему усмотрению. Я же вынужден рассказывать сказки.
— Хорошая сказка.
— Хорошая, — согласился мужчина в вязаной шапочке. — А главное — правдоподобная. Вспомни, как загорелись твои глаза, когда я сообщил, что Амулет выбрал тебя истинным кардиналом. Какие перспективы ты увидел, какие планы принялся строить. И ничего не изменилось, когда ты узнал, что придется высушить девятерых братьев. Ты с азартом взялся за дело…
— Заткнись!
Крис отвернулся, но перед глазами против воли вставали убитые масаны. Вот Ламберт, старина Ламберт, с которым они прошли огонь и воду, с которым сумели уйти от гарок, во время «похода очищения» в Чикаго. Случайно или нет, но Ламберт оказался вплетен в уравнения истинного кардинала, и был высушен. Был высушен лучшим другом… Вот женщина из Мельбурна, недоверчивая и сильная, с ней удалось справиться только при помощи проклятого кардинала. Вот юнец из Дели… старик из Дели… две сестры из Боготы… Все они были выбраны, все они были обречены.
— Ты убивал с большой охотой, Крис. После ты смеялся, шутил, чувствовал, как бурлит в тебе чужая жизнь. И жадно смотрел на меня. Нет, не на меня, на нее.
Мужчина осторожно снял шапочку, и взору пленника открылся золотой обруч, одетый столь плотно, что, казалось, врос в голову. Тонкий, не толще изящного женского мизинчика, покрытый искусной гравировкой и украшенный квадратным черным камнем.
Диадема Теней.
Крис судорожно сглотнул, и… и мысленно согласился со словами обманщика: да, он всегда смотрел на Диадему, видел только ее. Видел даже когда кардинал скрывал сокровище под шапочкой плотной вязки. Ради обладания Амулетом Крови Крис был готов на все. Он любил Диадему, жаждал ее.
Сейчас он ненавидел себя за ту любовь.
— Кормите Амулеты кровью братьев?
— Увы, мой дорогой Крис, ничего другого сокровища семьи Масан не желают.
— Каннибалы!
Кардинал едва заметно вздрогнул.
— Обычно мои пленники любуются великолепными звездами. Увы, тебе не повезло. В последний путь тебя проводит только шум прибоя. — Кардинал сел на землю, сложил по-турецки ноги, и закрыл глаза. — Ты ничего не почувствуешь. Тебе не будет больно. Смерть во тьме приятна и легка.
Крис хотел крикнуть что-нибудь злое, обидное, но понял, что не будет услышан. Сдержался. Вздохнул. «Уходить надо достойно». И посмотрел на небо, стараясь разглядеть сквозь тучи звезды. Крису не хотелось, чтобы на ту сторону его проводил лишь безразличный шум моря.
И он смотрел на небо до самого конца.
И не увидел, как почернело пламя костра. Как потянулась из пещеры темная, темнее ночи, дымка. Как прикоснулась она к ноге, сначала осторожно, а затем все смелее и смелее, крепко накрепко закутывая жертву в кокон беспросветного мрака. Не видел Крис, как окаменел кардинал, и как исказилось его лицо, когда и до него дотянулась тьма пещеры…
Крис смотрел на небо. И в последний миг жизни, в то самое мгновение, когда сознание почти ушло, увидел пробившуюся сквозь тучи звезду.
И улыбнулся ей.
Кардинал пришел в себя примерно через час.
Потеряв сознание, он завалился на бок в той позе, как сидел: скрещенные ноги, прямая спина, и теперь, поднявшись, с наслаждением размялся, сделав несколько простых упражнений.
«Каннибалы!»
— Да, мой дорогой Крис — каннибалы. Еще один повод ненавидеть мир. Может быть там, где мы не чужие, могущественные Амулеты согласятся на иные жертвы, и лидерам семьи не придется убивать братьев. Может быть. А пока…
Горько. Кардинал не первый раз наполнял Диадему силой, но всегда — всегда! — чувствовал себя проклятым. Нечистым. Может, именно из-за этого ощущения он покинул клан, став первым в истории истинным кардиналом, отказавшимся от власти.
Может быть.
Он вернул на голову черную вязаную шапочку, поднял с земли череп — все, что осталось от Криса — размахнулся, и швырнул его в черный зев пещеры.
И долго, почти до самого восхода, сидел на камне, прислушиваясь к мерному рокоту океана.
«Дорожная полиция предупреждает, что в связи с проведением компанией „Чудь Inc.“ ежегодного корпоративного праздника, во второй половине дня вторника возможны затруднения при проезде по проспекту Вернадского, между Ломоносовским проспектом и…»
(«Авторадио»)
«День Памяти, отмечаемый Великим Домом Чудь в этот вторник, пройдет по традиционному сценарию. Торжественная церемония в Замке, на которую приглашены представители Нави и Зеленого Дома, начнется в семь вечера и продлится до одиннадцати. Как известно, День Памяти — праздник нерадостный, и руководство Ордена специально договаривается, чтобы в этот день не проводилось шумных развлекательных мероприятий, однако на этот раз…»
(«Тиградком») * * *
Отель «The Westin Excelsior»
Италия, Рим, 14 декабря, вторник, 02:07 (время местное)
В начале было слово.
Все начинается так: со слов, с разговоров. Мы говорим и слушаем. А еще мы смотрим в глаза и читаем интонации, жесты. Мы слушаем, что говорят, а слышим — как говорят. Ищем, что стоит за речами, думаем, можно ли верить. Словам. Словам, которые нам говорят. Можно ли верить тому, кто говорит? Мы пытаемся прочесть его мысли, его душу, его Я. Изучаем. Проникаем глубже и глубже, находим потаенный смысл слов, начинаем смотреть на собеседника другими глазами… и, бывает, неожиданно понимаем, что не хотим больше изучать. Что исчезли подозрительность и настороженность с которых начиналось знакомство, и мы верим его словам. Чтобы ни сказал — верим.
Ознакомительная версия.
