В общем рёве я вдруг чётко различил адресованное именно мне: "Ну?!"
Не раздумывая, я как-то привычно поднял правую руку пальцами кверху и легко ударил - как будто шлёпнул ладонью! - надзирателя костяным штырём в висок. В надрывном многоголосом крике, которым было пронизано всё моё тело, я всё-таки ощутил: острый конец штыря мельком наткнулся на височную кость, а затем соскользнул в отверстие, почти невидимое, и вошёл в мозг. А я легко, словно тысячи раз так делал, повернул уже влажную от крови ладонь пальцами вперёд.
Он обвалился тушей рядом со мной, упав на цепь и невольно протащив её по полу. Металлическое кольцо натянувшейся цепи так ткнулось в мой кадык, что чуть не снесло голову. Я снова грохнулся. Пришлось полежать, собираясь с силами. Мыслей - никаких. Кроме одной: я убил человека. Живого.
Не сразу я понял, что вокруг меня воцарилась тишина, в которой всхлипы и охающие ругательства казались грохочущими.
Оттянув кольцо на шее, я отдышался. Растопырив пальцы правой руки и в основном опираясь на левую, постыдно выпятив задницу, кое-как встал на колени.
- Пацан! Ключи!
Еле двигая коленями, с опорой на руки (штырь исчез), я приблизился к тюремщику. Попытался рассмотреть его пояс. Никаких ключей. Какие-то короткие полоски, явно пластиковые. Может, и ключи. Но странные: каждый из брусков разного размера, цвета и с разным расположением на них каких-то непонятных знаков.
Что делать… С отчаяния я просто срезал костяным штырём с надзирателя этот пояс со всеми прибамбасами и дополз из последних сил до решётки, от которой мне кричали про ключи.
Торжествующий рёв в клочья взорвал насторожённую, словно таившую дыхание тишину.
… Сидящий у экранов слежения за платформой поднял ладонь и, растопырив три пальца, тут же сжал кулак и большим пальцем указал вниз.
… Снова тьма в глазах. Кто-то поднимает мне голову. Потом помогают мне сесть и прислоняют, судя по ощущениям за спиной, к решётке. Позвякивание. Прикосновение к шее металла и живых, тёплых пальцев. Внезапно становится легче. Шею больше не тянет металлический груз цепи. Что-то давит на мои губы, и я чуть не захлёбываюсь тёплой сладковатой жидкостью.
- Не торопись. Пей спокойно. Всё твоё будет, - говорит женский голос. И, кажется обращаясь к кому-то рядом, добавляет: - Ну и довели его дружки… Ведь и впрямь мертвецом выглядел… Да и сейчас… Ну-ка хватит, отдышись…
Жидкость у меня отняли. Но кто-то пристроился рядом, чтобы помочь мне усидеть, прислонясь к решёткам. Так что, и впрямь отдышавшись, я смог открыть глаза. Скосился. Меня, судя по хрупкому строению и длинным волосам, плечом подпирала девушка. Двигаться я пока боялся, так что удовлетворился тем, что углядел… Вокруг ходили - довольно спокойно - выпущенные из клеток люди. Атмосфера была настолько отличной от того, что я недавно видел, что пришлось задаться вопросом: а я точно в тюрьме?
Тюремщик - один на всю тюрьму? Почему, чтобы утихомирить бунтовщиков, не бегут сюда его помощники - какой-нибудь карательный отряд быстрого реагирования или что там, в заключении, бывает?
А приглядевшись к противоположной стене с клетками (камерами?), я оторопел. Что это за тюрьма, если каждый отсек, отделённый от другого, пестреет какими-то мирными тряпками и набит предметами домашнего быта? Почему женщины и мужчины мирно разгуливают вместе? Я мало что понимаю в этом, далёком от меня мире, но уж СМИ, книги и фильмы постарались, чтобы некоторые реалии тюремной жизни стали известны всем гражданам… Здесь же о ней напоминали разве что решётки…
- Будешь ещё? - Смуглая женщина, с красивыми, но жёсткими серыми глазами, лет тридцати, с чашкой в руках, присела передо мной на корточки.
Хотел ответить, но пережатое горло всё ещё не пришло в себя. Не хотелось беспокоить. Кивнул. Не выпуская чашки из рук, она прижала край к моим губам.
- Пей. - А через минуту вдруг наклонилась ко мне, разглядывая что-то сбоку, бесцеремонно оттопырив мне ухо, после чего решительно позвала: - Лоренс! Быстро сюда! - А когда запыхавшийся полноватый человек, какой-то неопределённо светловолосый, подбежал к нам, она чуть нагнула мне голову вправо. - Посмотри-ка у него под ухом. Видишь? Здесь же явно была накладка. Я правильно понимаю, что произошло?
- Господи, да он чудом остался жив! - тенорком заговорил изумлённый Лоренс.
По звучанию речи или по напечатанному тексту я легко могу определить основные языки Земли. Попробовав на вкус (про себя, конечно) услышанную недавно и сейчас речь, я пришёл к выводу, что вокруг меня люди, говорящие на странной смеси англо-русского с примесью латыни и греческого. Не успел додумать, как полноватый Лоренс взял меня за подбородок и спросил, глядя в глаза:
- Говорить можешь, Брис? Знаешь терралингву или говоришь на каком-нибудь диалекте?
Облегчение окатило меня тёплой волной. Что ж, заговори я не совсем понятно для этих людей, воспримут как диалект. Только почему он назвал меня Брисом? И тут мои глаза наткнулись на бейдж с именем "Лоренс" на кармане его пиджака. Понятно теперь. Смягчил горло сглатыванием и прохрипел:
- Могу… говорить…
- Ты что-нибудь помнишь из того, что было, перед тем как ты… потерял сознание?
Он что - травмировать меня боится, называя обмороком то, что остальные восприняли как смерть?
- Нет. - И тут мне в голову пришла великолепная идея. - А я… кто?
Смуглянка и Лоренс переглянулись. Надеюсь, они решат правильно: амнезия в результате клинической смерти. Лоренс медленно протянул:
- Эти подонки вырвали с мясом его накладку. Странно, что кровью полностью не истёк. И вообще не идиот. Брис, ты правда ничего не помнишь?
- Нет.
- А вот этих людей?
"Эти люди" шли мимо нас, негромко, но зло переругиваясь. Пятеро. Настоящие уголовные морды. Каковыми и оказались.
Смуглянка (на бейдже - "Лидия") коротко ввела меня в курс дела. Отчего у меня холод застыл внутри. Итак, не считая пятерых, к которым теперь меня не относили (во всяком случае пока), в этой странной тюрьме собраны люди, которые слишком активно протестовали против государственных законов, не дающих вздохнуть простому человеку. Люди с разных планет. Теперь они, используя эвфемизм, переселенцы. То есть найдена не самая лучшая планета, близкая к земному типу, неразработанная, необжитая, куда переселенцев должны сбросить, чтобы они начали терраформинг. На первых порах домом им будет служить тюремная платформа. Лидия широко обвела рукой, объясняя, что всё, что я вижу, - это и есть платформа. Вот тут-то я и не выдержал:
- Так мы сейчас в космосе?
- Ну да, - удивлённо было начала Лидия, а потом, видимо вспомнив, что у меня с памятью плохо, смягчилась: бедолага, он и этого не помнит.
