— Да, — отозвалась Сесиль, — мне они говорят: «Эй, детка, бросай-ка все это, возвращайся на старый добрый Ксантос и займись своей дипломной работой по отечественной экономике».
— А мне они говорят: «Мы несем в себе тайну!» — сказал Ля Кониус. «Тайну эту мы так просто не отдадим, но если вы постараетесь, вы сможете найти ответы на некоторые вопросы.» — Я не уверена, что мне так уж хочется знать эти ответы, — прошептала Марта.
— Ты будешь чувствовать себя как дома на этой мертвой планете, раз ты родилась и выросла на изрытом грязном шарике, каковым является твоя Терра II, — заметил Ля Кониус.
— На Терре II хотя бы есть чем дышать! — возра зила Марта.
— Спорное утверждение, — отозвалась Сесиль — И есть жизнь! — не сдавалась Марта.
Ля Кониус рассмеялся:
— Конечно, если это можно назвать жизнью. Дюжина ползающих тварей и несколько упрямых мечтателей!
— Но все-таки, — вставила свое слово Стелла, — реабилитация экосистем на Терре II продолжается довольно успешно.
Все замолчали. Ля Кониус смотрел на объемное изображение на экране. Тишину нарушил Ясномыслящий:
— Когда? — спросил он, не утруждая себя более конкретной постановкой вопроса.
— Сейчас, — сказал Джон.
— Ура! — воскликнула Сесиль, изобразив на лице восторг.
— Что такое, Одиночка? — громко спросил Ля Кониус.
Они все ощутили мысленное послание всевидящего.
— Хочешь остаться на борту?
Последовал утвердительный ответ.
— Хорошо. Мы же вылетаем прямо сейчас, пока там еще светло. Переночуем в катерах и, когда закончим обследование, вернемся.
— Прежде чем туда спускаться, Кон, отвези меня домой, я только что слышала, как меня звала мама! — захныкала Сесиль.
— Непременно, — отозвался тот, — тем более, что расстояние до твоего дома всего несколько каких-то парсеков!
— А ты возьми один из катеров и — счастливого пути! — поддразнил ее Джон.
— Сначала мне придется сделать себе пару бутербродов, — отшутилась Сесиль.
Джон пристально всматривался в экран, стараясь запечатлеть надпись в своем сознании. Он был высок для уроженца Зельбеллы III, строен и хорошо сложен, носил длинные темные волосы и обладал мечтательными глазами художника.
Марта подошла к нему: — О чем думаешь, Джонни?
— Я вспомнил лекции профессора Паулюса по лингвистике и понял, что данный случай не вписывается в его теорию межрасового общения.
Марта кивнула головой:
— Oн говорил, что разум может развиваться различными путями и что общение между двумя отдаленными друг от друга неродственными расами почти невозможно.
— У него было достаточно причин утверждать подобное, потому что единственным известным чужим языком был язык миарийских манускриптов, отметил Джон, — но будем к нему справедливы: эту надпись с полным основанием можно назвать языком символов.
— Да, и смысл их прослеживается достаточно легко.
— Возможно, за исключением одного — вот этого, — Джон указал знак на экране, — хотя, по-моему подобный символ должен передовать понятие «желание» или «любовь», «надежда», или какое-нибудь другое абстрактное понятие.
— Скорее всего, создатели надписи сознательно затуманили ее смысл, вмешался Ясномыслящий, заглядывая Джону через плечо, — мне кажется, они вложили в этот знак различный смысл для любых разумных рас, которые могли обнаружить надпись, чтобы воспрепятствовать им в достижении их целей, Какой бы смысл они ни вкладывали в это, меня удивляет одно: неужели они убили целую планету только для того, чтобы иметь место для своего угрожающего послания? — сказала Сесиль.
Тихим голосом Джон прочитал:
— СМОТРИ НА ЭТО, ТЫ, КТО НАДЕЕТСЯ И ВЕРИТ, И ДРОЖИ! НЕ СЕЛИСЬ ЗДЕСЬ, ИБО МЫ ЕЩЕ ВЕРНЕМСЯ!
Последовала долгая пауза, во время которой слышны были только звуки работающих кухонных механизмов, жужжание системы поддержания жизни и едва ощутимый гул генератора энергии.
Сесиль, закрыв глаза, вслушивалась в эти знакомые, ставшие родными звуки, затем снова обратилась к экрану. Все его поле теперь занимала черная пустота, светившаяся только скоплениями звезд галактического ядра. При мысли о радиационных бурях, гуляющих в этой пустоте, по спине ее пробежали мурашки.
— Идешь, Сесиль? — окликнул ее Джон.
— Конечно, — она весело тряхнула светлыми волосами.
Ночь отступала, и темноту космоса пронизывали злые резкие лучи восходящего солнца.
Элегантные разведывательные катера, соединенные между собой переходом, с задраенными люками покоились на каменистой поверхности планеты. Место их приземления находилось на небольшой возвышенности и нескольких сотнях футов от западной оконечности надписи.
Ля Кониус еще досыпал на борту одного из катеров, а земляне Ясномыслящий, целитель, и Стелла, могущественная, — записывали и анализировали показания приборов, соотнося их со своими собственными визуальными наблюдениями.
Экспедиция «Паулюса» была отнюдь не первой, посещавшей Мертвые Миры, поэтому ни Ясномыслящий, ни Стелла не тешили себя надеждами и не ожидали обнаружить что-нибудь неожиданное на самой дальней планете системы, называемой на звездных картах Мертвый Мир I (MM-I). Одиночка, всевидящий, говорил, что было бы неслыханной дерзостью предполагать, что группа студентов-выпускников может обнаружить чтото стоящее на одной из этих планет.
Орбита MM-I проходила в непосредственной близости от группы звезд класса «Джи», сбившихся в кучку, будто в страхе перед чудовищным скоплением старых огромных и свирепых монстров центрального галактического ядра.
Причина того, что для угрожающей надписи была выбрана именно MM-I, была очевидна. Каждому кораблю, приблизившемуся к этому сектору, пришлось бы обогнуть плотный рой голубых гигантов, которые преграждали путь к относительно свободному пространству, где находилась система Мертвых Миров. А поскольку любая планета по-своему интересна и заслуживает хотя бы беглого внимания, визитер, попавший в эти пределы, обратил бы свой взор и на гораздо меньшие тела, вращающиеся вокруг первого солнца сектора Мертвых Миров, а уж тем более на MM-I, захотел бы рассмотреть планету поближе и наткнулся бы на грозное послание, уродующее ее мрачное лицо. Самый простой аналитический прибор сказал бы ему, что этот мир уже давно мертв и бездыханен.
Джон вел наблюдение с борта катера № 1 и размышлял о судьбе MM-I. Как просто, думал он, убить человека, но целую планету! Человеческая плоть мягка, податлива и беззащитна, умертвить ее можно тысячами способов, но планету! По большому счету, вовсе не трудно лишить планету лесов. Люди проделали это по крайней мере два раза — на Земле и на Терре II.
