Аля почти поднялась на крышу, когда все вокруг на мгновение потемнело и джунгли скрылись за молочно-белой стеной: кто-то нежелательный и сильный попытался преодолеть защитную мембрану. Потом мембрана вернула себе прозрачность, и Аля увидела нарушителя: трехметровая птичка, состоящая практически из одного клюва, молотила по воздуху куцыми крылышками и размахивала длиннющими ногами. Как-то она сумела наконец развернуться, в этих ногах не запутавшись, расправила межпальцевые перепонки — и потрещала, не оглядываясь, между пальмами, над верхушками минных деревьев… Гарпия гнусная ногокрылая — было полное имя этой пташки. А также — скунс перелетный.
Все были тут — наверху, на ветерке. Девчонки, подвязавши волосы, прыгали — хвосты пистолетом — и бестолково размахивали ракетками перед двумя парнями, которые им явно подыгрывали. А третий абориген грустного вида сидел, опершись спиной о ее глайдер, и пил что-то из высокого черного бокала. Увидев Алю, он поднял бокал, салютуя, и похлопал ладонью рядом с собой: приземляйся, мол, еще раз. Нравы у аборигенов были простые.
Этот, по имени Стас, наверное, местный вождь, подумала Аля. Он старше всех, и оба воина племени слушаются его. Вековая мудрость тяжелит его веки, и темнит взор, и серебром покрывает власы… нет, правда: молодое лицо, вряд ли сорок, а глаза старые, и какая-то усталость во всем: в жестах, в позах… Она вспомнила, как слушал он ее рыдания и ругань. И — улыбнулась.
— Здравствуй, вождь, — сказала она. — Ты позволяешь мне сесть с тобою рядом?
— Садитесь, садитесь, — сказал Стас и зачем-то подвинулся. — Хотите вина? Оно местное, но из настоящего винограда.
— Немного, — сказала Аля. — Попробовать.
Она села. Бок «джипси-мот» был теплый и пружинисто-податливый.
— Я еще не говорил, что восхищаюсь вами? — спросил Стас, наливая ей в такой же, как у него, бокал бледно-розовое вино. — Так вот, я восхищаюсь. У «джипси» боковая устойчивость отрицательная, считается, что его без автопилота не то что посадить — развернуть нельзя.
— Хорошо, что я этого не знала, — сказала Аля. — Приятное вино.
— Вино доброе, — сказал Стас. — Жаль, что о планете этого не скажешь.
— Вам не нравится Пандора? — удивилась Аля.
— Почему же не нравится? Замечательная планета. Только вот доброй ее не назвать… — Стас запрокинул голову и посмотрел в небо. Аля непроизвольно повторила его движение.
В зеленоватом, океанского цвета, небе на немыслимой высоте сталкивались и сминались когтистые крылья облаков.
— Поэтому люди и стремятся сюда, — продолжал он. — Отдохнуть от чересчур доброй Земли.
Аля промолчала. В разговор проникли странные нотки; в таких случаях она, чтобы не выглядеть дурой, предпочитала пропускать ход.
— Чем вы занимаетесь? — немного другим — более живым? — голосом спросил Стас; головы он, впрочем, не повернул и продолжал смотреть в небо. — Космос? Биосферы?
— Не угадали, — засмеялась Аля. — Я библиотекарь. Гутенберговский центр, Кейптаун, слышали?
Это вождя проняло. Он мгновенно сел прямо и, по-грачьи наклонив-повернув голову, буквально впился взглядом в ее лицо — будто силился узнать. Так продолжалось не меньше секунды. Потом он расслабился, обмяк, отвел взгляд.
— Странно… — он сглотнул.
— Мне самой странно, — заговорила, чтобы погасить неловкость, Аля. Она улыбалась и чувствовала, что улыбка идиотская, но согнать ее с лица не получалось, и переменить тон — тоже. — Я, понимаете, девчонкой еще занималась воздушными гонками, двадцать лет прошло, думала, перезабыла все, в глайдер сажусь утром — будто в первый раз пульт вижу, и вдруг — высота километр, и он мне начинает выдавать черт-те что…
— Доминатор сварился, — сказал Стас. — Здесь иногда такое случается. Я переналадил автопилот, теперь он совсем безмозглый, зато очень послушный. Как велосипед.
— Вы смогли его наладить?! — восхитилась Аля. — Я его так ломала, что думала — навсегда…
— Очень трудно что-то сломать навсегда.
— Значит, нам уже можно лететь?
— Как только вам наскучит с нами. Девушки уже рассказали о ваших планах. Кстати, для такого маршрута вам было бы разумнее взять «стерх». Например, наш.
— Спасибо, но это… мне даже неловко…
— Для неловкости нет оснований. Впрочем, жажду благодарности вы можете утолить очень простым способом.
Аля приподняла бровь:
— Очень простым?
— Самым простым. Когда вернетесь домой, пришлите мне реставрат первого русского издания «Графа Монте-Кристо».
— Диктуйте адрес.
— Пандора, Академия, точка «Ветер». Нуль-связи здесь нет, поэтому шлите на любой номер Академии, мне передадут.
— Простите, а фамилия?
— Ах, да. Попов. Станислав Попов.
— Я обязательно сделаю. А почему здесь нет нуль-связи?
— Не может же она быть везде.
— Наверное…
Они помолчали. Здесь что-то не в порядке, вдруг поняла Аля. Острое чувство неловкости накатило и задержалось — будто она неожиданно стала свидетелем чужой семейной ссоры. Только здесь не было ни семьи, ни ссоры…
— А вы здесь живете? — спросила Аля. — В смысле — постоянно?
— Пожалуй, да, — неуверенно сказал Стас. — Пожалуй, постоянно. Знаете что? Давайте устроим праздничный ужин. Не каждый день сюда падают гостьи-красавицы. На Земле, если я не путаю, двадцать первое ноября? Сегодня же день рождения Вольтера! Четыреста восемьдесят шесть лет старичку. Отметим?
— Вы заранее готовились?
— К чему?
— В смысле Вольтера?
— Нет, я просто знаю. О, это пустяк. Можете задавать любые вопросы — отвечу быстрее БВИ. Хотите попробовать?
Стас заметно оживился: заблестели глаза, появилась улыбка: азартная, мальчишеская.
— Н-ну… — Аля задумалась. — Автор «Свинцовых обелисков»? Год первой публикации?
— «Свинцовые обелиски» — первый роман Сергея Закревского, выпущенный им под псевдонимом Алан Шварцмессер. Астрахань, издательство «Дельта», тысяча девятьсот девяносто седьмой год. Четыреста пятьдесят пять страниц, газетная бумага, тираж две с половиной тысячи экземпляров. О творчестве Закревского рассказать?
— Не надо… — Совпадение, неуверенно подумала она. Или он действительно знает все? — Сейчас придумаю посложнее. Какое произведение Кливленда Дина Кегни выдержало максимальное количество изданий?
— Учебник «Основы математической статистики» издавался на языке оригинала и в переводах на протяжении семидесяти лет. Общий тираж…
— Ой, нет! Подождите. Удивительно… Это касается только литературы?
— Нет, — покачал головой Стас. — Всего.
— Всего?
— Да. Я знаю практически все. Разумеется, поверхностно.
