- Барон Мелиадус, какие новости об эмиссарах из Коммуназии?
- Пока что никаких, Могущественный, но...
- С несколькими партизанами, барон Мелиадус, наша Империя разделается легко. Но коль скоро стране угрожает сила, которая использует средства, до сей поры нам неизвестные, то мы можем, как ты сам понимаешь, этого не пережить... - голос произносил слова с неторопливостью, в которой чувствовался яд.
- У нас нет доказательств, - нахмурился барон, - что такое вторжение планируется, о Всемогущий Повелитель.
- Согласен. Но у нас также нет и доказательств того, что Хокмун и его банда могут причинить нам сколько-нибудь ощутимый вред. - В жидкости, заполняющей Тронную Сферу, вдруг промелькнули яркие искорки леденящей голубизны.
- Великий, дай мне время и средства...
- Мы - Империя, постоянно расширяющая свои границы. И мы желаем продвинуться еще дальше, барон Мелиадус. Было бы ошибкой остановиться на достигнутом, не правда ли? Это не в обычаях Гранбретании. Мы гордимся нашим могуществом на Земле и желаем утвердить его навсегда. Ты, кажется, не рвешься исполнять наши замыслы - нести страх во все пределы. Мы опасаемся, что ты стареешь...
- Но, Всемогущий Повелитель, мы не должны отказаться от преследования того, кто хотя и слаб, но может разрушить наши замыслы!
- Мы не терпим инакомыслия, барон Мелиадус. Твоя ненависть к Хокмуну, твое желание обладать Исольдой Брасс - это попахивает предательством. Мы знаем и помним о твоих личных пристрастиях, барон. И если ты будешь продолжать в том же духе, мы будем вынуждены назначить вместо тебя другого, освободить тебя от службы и даже отстранить от Ордена.
Руки барона Мелиадуса, одетые в латные рукавицы, непроизвольно дотронулись до маски.
Быть без маски! Величайший позор и ужас, ибо угроза лишиться Ордена подразумевала именно это. Вступить в ряды самых низких подонков общества в Лондре - в касту не носящих масок! Мелиадус внутренне содрогнулся и едва заставил себя заговорить.
- Я поразмыслю над вашими словами, о Император Земли, - удалось ему наконец выдавить из себя.
- Сделай это, барон Мелиадус. Мы не хотим, чтобы рассудок столь великого военачальника помрачился от его же собственных мыслей. Это может погубить тебя. Если ты желаешь вновь обрести нашу милость, то узнай, каким образом исчезли эмиссары Коммуназии.
Склонив голову в громадной маске Волка и раскинув в стороны руки, барон Мелиадус рухнул на колени. Завоеватель Европы пал ниц перед своим Королем. Однако в мыслях он был далек от рабской покорности. Он возносил благодарность духу своего Ордена за то, что маска скрывала лицо, и никто не увидел гримасу ярости, исказившую его.
Он попятился от Тронной Сферы, а за ним все следил пронизывающий взгляд Короля-Императора.
Мелиадус повернулся и начал долгий обратный путь к гигантским дверям. Он шел и чувствовал, что глаза за неподвижными масками Богомолов наблюдают за ним со злорадством.
Выйдя из дверей, он свернул налево и зашагал по извилистым коридорам Дворца в поисках покоев графини Фланы Микосеваар-Канберийской, вдовы Азровака Микосеваара, возглавлявшего когда-то Легион Стервятников. Графиня Флана была единственной родственницей Короля Хаона, его кузиной.
2. МЫСЛИ ГРАФИНИ ФЛАНЫ
Графиня сидела у окна и смотрела на спиралеобразные крыши Лондры. Бледное прекрасное лицо хранило выражение печали и растерянности. На лакированном столе перед ней лежала маска Цапли.
Графиня отвернулась, и по ее нарядному платью из шелка, украшенному драгоценными камнями, скользнул красный отсвет солнца. Она встала и подошла к шкафу. В нем все еще хранились причудливые костюмы двух мужчин, давно уже покинувших ее покои. Это были доспехи, в которые облачались Хокмун и д'Аверк, когда выдавали себя за эмиссаров Коммуназии. Графиня Флана погрузилась в раздумья. Она пыталась представить, где эти люди сейчас и что произошло с д'Аверком, который, как она догадывалась, полюбил ее.
Графиня Канберийская за всю свою недолгую жизнь имела дюжину мужей и неисчислимое множество любовников и постоянно избавлялась от них тем или иным способом - как любая женщина избавляется от пары старых чулок. Графиня до сих пор не познала любви, она никогда еще не испытывала тех чувств, которые были не чужды даже жителям Гранбретании.
Но д'Аверк, щеголь и гордец, который вечно прикидывался больным, неизвестно почему вызвал у Фланы целую гамму неожиданных для нее чувств и желаний.
Прежде графиня держалась при дворе особняком, будучи едва ли не самой здравомыслящей из всей королевской свиты. Теперь же в ней проснулось некое новое чувство, не имеющее ничего общего с эгоизмом, которым славились повелители Темной Империи. Вероятно, ласковый, чувствительный и тонкий д'Аверк пробудил Флану от апатии, вызванной отнюдь не отсутствием души, а напротив - ее величием. Величием души, не желающей покориться существованию в безумном, эгоистичном, извращенном мире короля Хаона.
Будто вырвавшись из объятий дурного сна, она уже не могла не обращать внимания на свое ужасное окружение, не могла бороться с мыслью, что ее возлюбленный никогда не вернется.
Она удалилась в свои покои, старательно избегая разного рода сборищ и встреч. Хотя одиночество и спасало ее от общения с придворными, оно же давало благодатную почву для печальных мыслей...
По бледным щекам графини покатились слезы, и она смахнула их надушенным шелковым платком.
Служанка открыла дверь в комнату и в нерешительности остановилась на пороге. Флана машинально протянула руку за своей маской.
- В чем дело?
- Барон Мелиадус Кройденский, миледи. Он хочет видеть вас. По неотложному делу.
Флана надела маску. С минуту она обдумывала слова служанки, потом пожала плечами, решив, что ничего не изменится, если она уделит несколько минут Мелиадусу. Может быть, у него есть известия о д'Аверке, которого барон так горячо ненавидит. Немного хитрости, и она сумеет выведать все, что ему известно о ее возлюбленном.
Но если Мелиадус пожелает заняться с ней любовью? Ведь такое бывало уже не раз. Что ж, тогда она просто выставит его вон, как это делала и раньше.
Она чуть наклонила маску и приказала:
- Пригласите барона.
3. ХОКМУН МЕНЯЕТ КУРС
Корабль быстро рассекал морскую гладь, огромные белые паруса изгибались под ветром. Небо было ясным, а море - спокойным. Рулевой смотрел на главную палубу, где стоял, вглядываясь в океан, Хокмун. Золотистые волосы герцога Кельнского трепал ветер. За спиной вился бордовый бархатный плащ. Красивое лицо Дориана Хокмуна портил лишь Черный Камень во лбу.
На палубу поднялся боцман. Хокмун церемонно вскинул руку, приветствуя его.
