На ней не было ничего, кроме футболки с Эриком Клэптоном[4], которая оставалась на ней лишь три секунды, после чего полетела на пол, обнажив безупречную фигуру. В тридцать один год она выглядела почти такой же стройной, как и в шестнадцать, с небольшой грудью и тугим животом с едва заметным намеком на пресс. Длинные гибкие ноги покрывал ровный загар. Ее предками были испанцы, ирландцы и шотландцы, и в лице чувствовалась классическая красота; высокие скулы и полные губы заставляли оборачиваться многих мужчин, когда она входила в комнату. Большие голубые глаза выглядели особенно привлекательно летом, когда кожа приобретала слегка золотистый оттенок, а на носу появлялись едва заметные веснушки.
Джулия склонилась над Ником, легко поцеловав его в губы. Лица коснулись длинные светлые волосы, ноздри заполнил запах лаванды и ее тела. И сон, который Николас видел несколькими мгновениями раньше, стал реальностью.
Они любили друг друга горячо и страстно, словно в первый раз, затерявшись в собственных объятиях, блуждая руками по телам, ощущая на коже поцелуи и теплое дыхание. Их страсть редко ослабевала, даже по прошествии шестнадцати лет. Это не просто секс, несмотря на постоянное влечение, которое они испытывали друг к другу; каждый из них беззаветно отдавался другому, больше думая о том, чтобы доставить удовольствие партнеру, нежели о своем собственном удовольствии. Это была настоящая любовь.
Лежа обнявшись, со сбившимися в ком простынями в ногах, оба утратили чувство времени, ощущение того, где они находятся, мысли обо всех заботах грядущего дня.
Когда на белые подушки упали лучи солнца, Ник наконец поднялся с постели, потягиваясь и полностью приходя в себя, и заметил стоявший на веранде столик.
Несмотря на то что Джулия тоже спала мало, слишком много времени проведя в офисе, она встала раньше, чтобы приготовить завтрак и выставить железный столик на веранду, куда вела дверь из гостиной. Пока Ник спал, она успела приготовить и принести из кухни бекон, яйца, свежевыжатый апельсиновый сок и пирог.
Они завтракали, сидя за столом в футболках и трусах. В летнем небе поднималось утреннее солнце.
— Особый повод? — спросил Ник, намекая на еду.
— Я что, не могу просто отметить твое возвращение домой?
Ник улыбнулся.
— После первого блюда мне более чем хватило бы и сухого рогалика.
Джулия улыбнулась в ответ, глядя с теплотой и заботой, но в ее взгляде чувствовалось что-то еще. Казалось, что она колеблется.
— Что такое? — с легкой усмешкой спросил Ник.
— Ничего.
Однако голос и появившаяся на щеке едва заметная ямочка говорили об обратном.
— Джулия?..
— Мы сегодня ужинаем с Мюллерами в «Валгалле», — быстро сказала Джулия.
Ник перестал есть и поднял взгляд.
— Я думал, мы договорились, что останемся дома.
— Не такие уж они и ужасные, — обезоруживающе улыбнулась Джулия. — Мне действительно нравится Фрэн. Да и Том не столь уж плох.
— Когда перестает говорить о себе. Если я услышу еще хоть слово о том, сколько он зарабатывает, или какую машину только что купил…
— Том просто не уверен в себе. Считай это комплиментом.
— Как я могу считать его болтовню комплиментом?
— Он пытается произвести впечатление; его явно интересует твое мнение.
— Его не интересует ничего, кроме самого себя.
Ник очистил тарелку и поставил ее на большой поднос. Джулия собрала оставшуюся посуду.
Я думал, мы вместе составляем наши планы, а не ставим друг друга перед фактом.
— Ник, — поморщилась Джулия. — Все равно раньше, чем на девять часов, свободных столиков не было.
Неожиданно между ними возникла напряженность.
Джулия взяла поднос и направилась к двери.
— Мне просто хотелось куда-нибудь выбраться вечером в пятницу.
Она скользнула в комнату, оставив Ника одного.
Он прошел через гостиную в ванную, закрыл дверь и шагнул под душ, надеясь, что прохладная вода смоет внезапно возникшее дурное настроение. Ник терпеть не мог тратить впустую время на мнимых друзей, мысли которых никогда не заходили глубже содержания меню.
Пятнадцать минут спустя, одетый в любимые джинсы и рубашку с коротким рукавом, он вернулся в комнату, обнаружив, что Джулия тоже уже готова и направляется к двери, превратившись из сексуальной жены в деловую женщину в черной юбке, желтых туфлях и белой шелковой блузке. Взяв сумочку, она накинула ее на плечо и посмотрела на мужа.
— Думаю, нам стоит все отменить, — спокойно, почти умоляюще сказал Ник. — Мне действительно хочется побыть дома.
— Ты и так весь день будешь дома, — ответила она.
— Угу, у себя в кабинете, пытаясь закончить отчет, — слегка поспешно сказал Ник.
— Почему бы не сделать перерыв? Пробежаться, сбросить напряжение? Мне в самом деле хочется куда-то выбраться вечером. Всего на два часа, мы можем даже пропустить десерт.
— Можно подумать, от этого вечер станет терпимее, — Ник уже готов был смириться, но в голосе прозвучало некое подобие вызова.
— Просто сделай это ради меня, — сказала Джулия, идя к двери. — Никогда не знаешь, может оказаться, что мы неплохо проведем время.
— А обо мне подумать? Я только и делал, что пересаживался с самолета на самолет, а мы оба знаем, насколько я люблю летать. Хорошо еще, если соображаешь, в каком ты штате.
— В девять часов.
— Не хочу.
— В девять часов. — В ее голосе появились раздраженные нотки. — Я опаздываю на работу.
— Прекрасно! — взорвался Ник. Возглас его отдался эхом в комнате и в коридоре.
Единственная реакция с ее стороны последовала десять секунд спустя, когда от хлопка задней двери содрогнулся весь дом.
Впервые за несколько месяцев утро закончилось столь неудачно. Обычно день всегда начинался с надежды и оптимизма, прежде чем их поглощала бездна испытаний и напастей, связанных с работой.
Ник тут же пожалел о вспышке гнева, о ссоре из-за столь банального повода, как совместный ужин. В конце концов, ни завтрашний день, ни воскресенье никуда не девались. Он попытался позвонить ей на мобильный, но тот не отвечал — что нисколько его не удивило.
Свет в комнате для допросов мигнул, и помещение без окон на мгновение погрузилось в кромешную темноту, прежде чем лампы дневного света над головой снова вспыхнули.
— Прошу прощения, — сказал Дэнс. — Генератор работает уже девять часов с лишним. Он видал и лучшие времена.
Он откинулся на спинку стула и наклонил голову.
— За кого болеете — за «Янки» или «Метсов»?
Николас уставился на него, удивившись, что тот задал подобный вопрос, учитывая происходящее.
