можете представить, до какой степени наша жизнь счастливей, имея
членом семьи Ивана Михайловича (...). Теперь я пользуюсь случаем,
чтобы умолять Вас полюбить Ивана Михайловича, как родного своего
детища, коим я считаю себя уже с давних пор сам и умоляю не отказать
мне в этом..."
Мария Александровна стала прообразом Веры Павловны в романе Н.
Г. Чернышевского "Что делать?". Дядя - Владимир Александрович
прообразом Рахметова, главным героем другого романа Чернышевского
"Алферьев".
Оставив блестяще начинавшуюся военную карьеру, стал Владимир
Александрович сотрудником "Современника", распространял первую в
истории России прокламацию "Великоросс". Арест, гражданская казнь,
три года каторжных работ, десять лет ссылки. Во время русско-турецкой
войны отличился Владимир Александрович, участвуя волонтером в минной
атаке на турецкий монитор. Был "прощен", в сорок два года получил
прежний воинский чин, а еще через три десятка лет... дослужился до
звания генерал-лейтенанта.
Двоюродный дядя - Николай Николаевич - вместе с Н. Г.
Чернышевским редактировал "Военный вестник", был одним из
организаторов революционной организации "Земля и Воля". В 1863 году,
будучи начальником штаба 2-й гвардейской дивизии, отказался усмирять
народные волнения, считая это братоубийственной войной. Попал в
опалу, перешел на преподавательскую работу, но дарование его было
настолько ярким, что в 1881 году его назначили начальником
Генерального штаба. На этом посту Николай Николаевич оставался в
течение шестнадцати лет, по его проектам был проведен ряд важнейших
реформ, направленных на укрепление военной мощи России.
Согласитесь - неординарные судьбы. Проглядывают в них фамильные
черты: смелость в решениях, честность, трудолюбие, несгибаемая
жизнестойкость, непримиримость к компромиссам. Те самые черты,
которые с детства, видно, впитал и Владимир Афанасьевич.
Отец его - Афанасий Александрович - участвовал во взятии Карса,
был ранен, награжден, но карьеры не сделал.
"Мой отец, - писал в воспоминаниях Владимир Афанасьевич, - был очень скромный человек... служил всю жизнь в провинции. Это был очень добросовестный служака, который прежде всего заботился о солдатах своей части, их обучении, питании... Он не наживался за счет солдатского пайка, подобно многим офицерам того времени, а следил за тем, чтобы солдат получил все, что ему полагалось, и не стеснялся указывать начальству на замечаемые злоупотребления в этом отношении. Это, а может быть, также осуждение и ссылка его брата Владимира вредили ему в отношении повышения по службе; несмотря на отличное состояние подчиненной ему воинской части, он подвигался по службе очень медленно и в возрасте 45 лет после 25 лет службы и участия в двух войнах с Турцией командовал только стрелковым батальоном".
Судя по всему, Афанасий Александрович, исключительно из чувства
долга перед семьей, добросовестно тянул лямку. Он тяготился военной
службой, испытывал к ней отвращение.
Мужчины династии Обручевых по традиции становились воинами. Но
Афанасий Александрович и думать запретил своим детям о военной
службе. Впрочем, никто из них, кажется, и не помышлял об этом.
Дети были целиком на попечении матери. Полина Карловна, дочь
немецкого пастора, рано осиротела, воспитывалась у тетки, служила
гувернанткой. Была она хорошо образованна, по-немецки педантична, в
меру добра, в меру строга.
Они поженились с Афанасием Александровичем в августе 1861 года.
На следующий год родился первенец - Александр, 10 октября 1863 года
Владимир, а еще год спустя - Николай.
"Мать очень заботилась о нашем воспитании и обучении, - писал в воспоминаниях Владимир Афанасьевич. - Немецкому она сама учила детей с раннего детства, и я не помню, с каких лет знаю его... Говорили с матерью обязательно по-немецки или по-французски и поэтому владели обоими языками свободно.
Утро всегда проходило в уроках у матери - все три языка, арифметика, география, чистописание... В сумерки, сидя в кресле, мать всегда собирала нас вокруг себя. Мы на скамеечках у ее ног... Она задавала нам задачи по арифметике, и мы должны были решать их в уме. Благодаря этой практике я на всю жизнь сохранил способность быстро решать в уме простые задачи.
Вечером мать читала нам по-немецки сочинения Фенимора Купера... "Кожаный чулок", "Следопыт", "Последний из могикан" запомнились на всю жизнь. Литература на русском языке в эти годы ограничивалась охотничьими рассказами Майн Рида, которые отец дарил нам. Эти приключения на суше и на воде в разных странах мне очень нравились. Потом к ним прибавились сочинения Жюля Верна в русском переводе: "Дети капитана Гранта, "Капитан Гаттерас". А еще позже, уже в начале школьных лет, - другие фантастические сочинения Жюля Верна с описанием подводных лодок, полетов на воздушном шаре, приключений при путешествии вокруг света в 80 дней и на таинственном острове оставались моей самой любимой литературой.
Матери я обязан хорошим знанием немецкого и французского языков, сохранившимся до глубокой старости. Книги на этих языках, не только специальные по геологии, но и общелитературные, я читаю свободно без помощи словаря, а по-немецки даже свободно и легко писал (не переводя с русского, а прямо сочиняя)...
Матери я также обязан знакомством с литературой о путешествиях, внушившей мне с детства интерес к природе, к чужеземным странам, морям и народам и побудившей избрать впоследствии специальность исследователя-путешественника. Я обязан ей также аккуратностью и добросовестностью в своей работе, которым она научила меня в детстве".
Весной 1880 года, когда до окончания реального училища оставался
еще один класс, тяжело заболел отец. Его увезли в Петербургский
госпиталь.
Теперь все заботы о семье легли на плечи матери. Три сына,
четыре дочери, старшей из которых десять, а младшей - год. И
половинный оклад больного отца.
Старшие дети почти самостоятельные: восемнадцать, семнадцать,
шестнадцать лет. Уже в школьные годы Владимир Афанасьевич начал
подрабатывать репетиторством. Он мечтал об естественном отделении
физико-математического факультета университета, но реальное училище
не давало права поступления в университет. Нужно было бы еще год
готовиться, чтобы доедать латынь и греческий язык по программе
классической гимназии. Теперь, когда заболел отец, об этом и думать
было нечего. Приходилось примириться с мыслью о поступлении в одну из
высших технических школ. Куда?
