— Вот так номер…, — прошептал ничего не успевший сообразить генерал, потирая, внезапно вспотевший, лоб. А его руки всё ещё сжимали пульт управления шоковыми импульсами, подключенными к горстке пепла, что когда-то было живым существом.
Было тихо.
Неправдоподобная тишина для субботнего вечера многоквартирного дома. Никто не ругался, не катал по полу стальные шары, и даже вечно пьяные соседи слева дисциплинировано поглощали что-то алкогольное, но делали это, словно английские аристократы.
Открыв окно, я выглянул на улицу, но и здесь меня окатило тягучее безмолвие. Казалось, мир застыл на секунду, и этот миг растянулся на вечность. Странная дрожь пробрала меня. «Так недолго и свихнуться, — подумал я про себя. — Надо что ли музыку какую-нибудь включить». В плэйлисте нашлась только Земфира, и мелодичный голос девушки из Уфы наполнил мою комнату. Через несколько минут я понял, что музыка лишь усиливает ощущение гнетущей тяжести. Все еще не понимая, что происходит, я решил выйти покурить на балкон.
Разглядывая детскую площадку под домом, я удивился, как мирно играли, обычно безумно орущие, дети. Словно зомби, они совершали действия, похожие на игру, но в тоже время было видно, что все это происходит «без искры». Казалось, их завели, как кукол, и они строят куличи из песка, катают машинки или просто ходят по кругу. И все это будет продолжаться дальше, словно в безумной фантасмагоричной пьесе.
Клубы дыма от моей сигареты висели в воздухе и не думали исчезать. Ветра не было, да и сам воздух был, как прозрачное желе. В конце концов все это начало меня бесить, и я решил спуститься вниз и прогуляться. Не может же все это состояние распространяться на весь город.
Выйдя на улицу, я увидел все ту же картину: вялые движения, сонные лица. Подойдя к какому-то прохожему, я спросил, который час. Стеклянные глаза посмотрели на меня, а затем, словно не увидев ничего, вновь опустились вниз. Ответа я так и не дождался. Люди, словно роботы, шли по тротуару. Не было слышно ни звука голоса, и даже дыхание было лишь для вида. Мне казалось, что все это дурной сон. Не может мир измениться за один день, ведь только утром я жил в привычной суете. А сейчас словно кто-то выключил всем мозги, случайно забыв про меня.
И вот я один посреди безмолвной толпы. И со мной что-то начинало происходить… Я растворялся в этой тишине, мне уже не хотелось бороться и куда-то стремиться. Общее течение подхватывало меня и несло куда-то вдаль. Внезапно я ощутил всю прелесть и уютность безмолвия и статичности. Не нужно было думать, все это делают за тебя, не нужно делать выбор, он уже записан в твоей памяти.
«Просто наслаждайся безмятежностью», — говорило мне безмолвие. И я согласился….
«Объект 18С.С.Г введен в общий мониторинг. Сопротивление минимальное. Продолжаем процесс».
Зеленые строчки на экране вспыхнули и погасли.
Оператор Пятого города удовлетворенно откинулся на спинку эргономичного кресла и, закинув руки за голову, улыбнулся.
— Отличные витамины прописал мне док… Прям чувствую, как энергия через край бьет. Вот сегодня обязательно закончу досрочно еженедельный план. И на выходные махну к Наташке в Северноморск, — подумалось ему.
А фигурки на экране продолжали свое движение. Бесконечное и никому не нужное.
Мои мышцы сводило судорогами, но я все равно продолжал идти. Ведь стоит мне остановиться, чудовищный холод поглотит меня и еще одной ледяной скульптурой Северноморска станет больше. Я плохо помнил, как меня зовут, и как здесь оказался. В голове было лишь странное прозвище, которым я себя называл, Оператор Пятого города. Что скрывалось за этими словами, было мне неведомо. Но и настоящего имени своего я не помнил, лишь это нелепое прозвище. Да и сейчас все эти мысли были глупы и мелки. Ведь я находился посреди чертова города-ледника, полностью покрытого снегом и вмерзшими в лед трупами людей и животных. Вокруг была смерть и безумный визг до боли жгучего ветра. Эти две вещи, казалось, неотступно преследовали меня с самого начала моего пробуждения. Смерть и ветер, ветер и смерть. Произнесите их в любом порядке, смысл не поменяется. Но сейчас я все еще пытался бороться против них. И пусть мои бесполезные потуги лишь веселят моих врагов, я буду бороться до конца. Хотелось закричать на весь этот замерзший ад вокруг меня. Но я понимал, что так потрачу последние силы на никому не нужный вопль боли и злобы. Так что, пряча вконец окоченевшие руки в подмышки, я, сгибаясь под невыносимым колючим ветром, шел вперед. Вот только куда и зачем я и сам не знал. Остатками разума я лишь понимал, что если остановлюсь, то просто свалюсь на землю, и еще не упав на нее, превращусь в очередную ледяную статую. Так продолжалось бесконечно долго, я шел и старался сохранить внутри хоть маленькую капельку тепла. А окружающий меня ледяной вакуум пытался её выпить. Вселенская энтропия боролась с искрой разума, пытаясь превратить её в упорядоченный хаос. Что держало меня от постыдной слабости сдаться и отдаться на милость быстрой смерти, я и сам не знал. Я просто шел вперед. Словно заведенный механизм. Шел пока у меня не кончился импульс, под названием воля. И вот в тот момент, когда как мне казалось я не смогу сделать и шаг, так как ноги превратились в ледяные дубины, на мои плечи опустилось тепло. От этого роскошного ощущения я остановился и даже побоялся оборачиваться, чтобы не спугнуть моего добродетеля. Лишь нежился и старался подставить нежданному наслаждению другие кусочки тела. Вдруг моё спасение исчезло. От резкого возвращения в реальность хотелось взвыть с досады. Меня словно поманили лакомым куском, а затем вновь бросили. Нелепые слезы бессилия покатились по моим щекам, мгновенно превращаясь в кристаллики льда. Я понял, что это было последней соломинкой, переломившей мой хребет. Ноги подкосились сами собой, и я, уже не ощущая себя живым существом, рухнул в снег. Остатки моего разума выметало порывами злобного ветра, пока я не стал еще одним куском кристаллической замерзшей воды, как и сотни других, окружавших меня.
Казалось, прошли миллиарды пикосекунд, прежде чем я стал хоть что-то ощущать. Атомы моего тела двигались всё быстрее и быстрее. Я вновь становился человеком разумным, уходя всё дальше и дальше от состояния «минусовой» части окружающей действительности. Первым чем я мог пошевелить были веки. Я попытался приоткрыть их, разрывая крохотные сталагмиты и сталактиты льда, которые совсем недавно плотным панцирем покрывали всё мое лицо. Наконец я смог преодолеть их сопротивление и спустя пару секунд моё зрение сфокусировалось. То, что я увидел, не очень меня обрадовало. Я буквально висел на странном треугольнике, вершина которого смотрела в пол. Руки мои были основанием, а тело и ноги делили эту равнобедренную геометрическую фигуру пополам. Удивительно, но всего остального тела я не чувствовал. Лишь слабое покалывание давало мне знание, что у меня еще есть какая-то физическая оболочка. Скосив глаза, я обнаружил, что моё тело держалось на странного вида крючках, которыми была пронизана вся поверхность треугольника. Меня словно нанизали, как огромную рыбину на доску для разделки. И хотя это было ужасно и безумно страшно, моё сознание воспринимало это как обычную вещь. Будто я каждый день вешу непонятно где на тысячах мелких крючков и не контролирую своё тело. Ход моих спокойных мыслей был прерван отвратительным скрипом открывающейся двери. Видимо она была за моей спиной, так как впереди все так же оставалась глухая стена с несколькими висевшими подсвечниками, в которых коптились какие-то огарки. Внезапно я почувствовал, как к моему телу возвращается чувствительность. Словно кто-то проводил кистью ощущений по моим бренным членам. От затылка вниз растекались нервные импульсы. Волнами я начинал ощущать себя словно заново. И вместе с этим пришла боль. Нет, не так. БОЛЬ! Бесконечно дикая и поглощающая. Не дающая ни секунды на передышку. Она сжигала и пронзала всего меня. Терпеть её или хотя бы просто жить было невозможно. Я заорал, сдирая горло, и мой перегоревший мозг позволил мне милосердно потерять сознание.
