С минуту они глядели на горную цепь, на синий сумрак долины, оранжевые дымы, вставшие над поселком.
Потом Варя пошла готовить завтрак. Костя вернулся к приборам. Но Варя постоянно возвращалась к окну, в разгоравшемся утре ей было видно, что делается в поселке.
Видела площадь, каменное здание - контору. К крыльцу подошла машина. Еще Варя увидела полотно железной дороги, несколько зеленых вагонов, застывших на рельсах. Рельсы выходили из глубины долины и кончались, не доходя до склона горы, насыпь, однако, продолжалась и сквозь огромный зев, тоннель, входила в гору. Окна в конторе освещены, в комнатах двигались люди, силуэты были видны сквозь запорошенные снегом стекла. "Куда-то собираются, - подумала Варя. - А, - вспомнила слова шофера, - осматривать тоннель".
С крыльца конторы спустились несколько человек, пошли к машине.
- Костя, - сказала Варя, - сейчас они поедут.
- Кто? - спросил Костя.
- Обследовать тоннель.
Костя оторвался от аппаратов, подошел поглядеть.
И тут у них с Варей одновременно возникла мысль:
- У тебя все готово? - спросила Варя.
- Все.
- Наденем шлемы.
До отказа распахнула на окне занавес, Костя придвинул стулья.
Оба надели шлемы и, когда автомашина тронулась, стали смотреть ей вслед.
Через минуту автомашина скрылась в тоннеле.
- Тоннель, тоннель... - повторяла Варя. Костя повторял за ней: "Тоннель..." Они настроились на видение.
Окно перед глазами исчезло, надвинулась темнота. Но это вблизи. В отдалении свет фар скользил по серой щебенке и цементным стенам тоннеля.
- Тоннель... - повторяла Варя. Костя мысленно вслед за ней - тоже.
Потом вдруг свет исчез. Так бывает в опытах, когда мысль пробивается сквозь время.
Но тут послышался голос:
- Что такое - туман?..
Варя и Константин вздрогнули: голос прозвучал будто в комнате, а может, у них в ушах.
Темнота продолжалась. Варя и Константин сидели с закрытыми глазами неподвижно, это способствовало успешному продолжению опыта.
Голос - опять в комнате и как будто в ушах - повторил:
- Откуда туман?
Варя и Константин открыли глаза. Но темнота не исчезла. И это было такой же неожиданностью, как голос. Обычно, когда откроешь глаза, все возвращалось на свое место - комната, если опыт проходил в комнате, берег или поляна, смотря где начинался опыт. Сейчас к Варе и Константину комната не вернулась. Вокруг стояла тьма. И это потрясло их - никто не в силах был сказать слова.
Вдруг обоим в глаза ударил ослепительный день: небо, зелень тополей, солнце. Варя и Константин невольно зажмурились. Сквозь кроны деревьев увидели белую, с розовым, едва заметным отливом, - стену. И еще увидели сквозь зелень крон буквы.
- Что это? - крикнул в испуге голос. И все исчезло.
Но исчезло не потому, что прозвучал голос. Какую-то долю секунды Варя и Константин видели тополя и стену. Раздался легкий звон, падение осколков стекла - в одном из приборов лопнула лампа.
Костя кинулся к аппарату заменить лампу. Под рукой лампы не оказалось, пришлось раскрывать чемодан, доставать лампу, ставить в прибор. На все это ушло пять-семь минут.
Но когда поломка была устранена, увидеть продолжение того, что было перед глазами, не удалось: опыт был безнадежно нарушен. Константин с досадой выключил остальную аппаратуру.
Как и когда возвратилась из тоннеля машина, Варя и Константин не видели.
Разочарованные, они позавтракали молча. Повторять опыт не имело смысла. Из практики они знали, что поймать утерянную минуту почти невозможно, для этого надо было часами шарить на ощупь. Молча они оделись, вышли из общежития посмотреть поселок.
Смотреть-то особенно было нечего: одна улица, полотно железной дороги - вокзала еще не было, - гора, подходившая к поселку вплотную. На все достаточно было взгляда.
Хотелось видеть совсем не это. Хотелось видеть мечту. Она была рядом, здесь.
- Дорога одна, - говорили им вчера в общежитии. - Не заблудитесь.
Они пошли по дороге.
Ходьба разогрела их. Неудача опыта отошла в сторону. О самом опыте не говорили. Заботило их другое.
- Что мы все-таки видели, Костя, вспомним!
- Небо видели, - сказал Костя. - Тополя.
- Стену, - продолжила Варя, - и на ней буквы: СА. И на конце Н с мягким знаком.
- Точно, - согласился Костя. - На конце Н с мягким знаком.
Оба несколько секунд помолчали.
- В общем, надпись мы не прочли, - сказала Варя.
- А догадаться можно?
Еще раз перебрали буквы. Ничего не сложилось.
Вернулись к опыту. Опять к буквам. Начали повторяться.
Но тут дорога обогнула гору, в свете яркого дня, солнца перед Варей и Константином блестел Байкал.
Свидание с Байкалом всегда событие. Это Варя и Константин заметили еще в прошлой поездке. Утром, вечером, днем Байкал всегда неожиданный, новый. Он как голубой лотос - свежий и нежный. Даже сейчас, в зимний день, - что бы казалось - мороз и лед? - Байкал не теряет извечных цветов и красок. К берегу, к скалам он прильнул изрытой торосистой кромкой. Но ведь это - серебро и хрусталь, в каждом изломе солнце! А дальше - Варя вскинула руку, - дальше уходил чистый ледяной панцирь, зеркало - опять волшебное зеркало! И в нем каждой зазубриной отражался далекий, с противоположного берега, горный хребет. В нем отражалось небо, это придавало льду голубизну. Под ним светилась вода, и это голубизне прибавляло зелени. Местами по льду тянулись - ветер их положил - наносы, похожие на перистые застывшие облака. Сочетание голубого, зеленого, белого было радостным, праздничным. Праздник отражался у Вари в глазах.
- Костя, - говорила она. - Костя!
Медленно они шли по смерзшейся гальке. Она не шуршала, не перекатывалась под ногами - потрескивала. Это был ни с чем не сравнимый зимний звук. Варя смеялась.
- Почему ты молчишь? - подняла лицо.
- Все молчит, - сказал Константин.
Действительно, все молчало, завороженное.
Но это не было молчанием леса или молчанием степи. Это проникновенное, торжественное безмолвие - первобытная тишина.
- Как на другой планете, - попыталась выразить чувство Варя.
- Нет, - не согласился Костя. - Солнце - наше.
Они обернулись к солнцу, которое сейчас, в полдень, стояло над горизонтом на высшей точке. Солнце грело. Едва касалось лица, но чувствовалось, что гладит кожу словно рукой ребенка.
- Да, - согласилась Варя. - Солнце земное.
Они продолжали глядеть. Справа суровым торцом подходил к Байкалу хребет. Обрывался отвесно в глубь озера. Продольные трещины рассекали камень, и Константин подумал: вот почему дорогу не повели по берегу пришлось бы снять миллионы кубометров породы, и любой оползень сбросил бы дорогу с обрыва. Правильно было сквозь хребет прорубить тоннель.
