При воспоминании о тоннеле пришла на память неудача в утреннем опыте. Вместе с досадой мелькнула какая-то мысль, но тут же ушла, Костя не уловил ее.
Варя тянула влево, куда уходил Байкал, - на юг, на юг. Плоский заснеженный берег и ледяное зеркало уходили тоже на юг, терялись в пространстве и в сиянии дня. Варя смотрела туда, и Константин отметил в ее глазах рассеянное, смутное выражение.
- Слушаешь? - спросил он.
- Да.
- Что слышишь?
- "Нордическую сюиту" Грига...
А потом солнце пошло на склон. Стали меняться цвета Байкала. Синева зеркала потемнела, снежные наносы приобрели оранжевый цвет, стали похожи на лисьи хвосты. А вода подо льдом почернела, как вороненая сталь.
И опять Константину что-то почудилось из прошедшего опыта. Он взглянул на Варю. Рассеянность исчезла с ее лица, над переносицей появилась морщинка. Варя о чем-то думала.
- О чем ты? - наклонился к ней Костя.
- Мы, - заговорила она, - когда шли сюда, перечислили все, что видели сегодня в опыте: небо, тополя, стену. Буквы.
У Кости снова шевельнулось в душе что-то недосказанное, подспудно тревожащее.
- Но мы, - продолжала Варя, - не сказали о том, что мы почувствовали.
- Да, да... - Костя мучительно вспоминал.
- А может, мы боялись признаться?
- Варя...
- Тогда я скажу, Костя, чтобы все это не мучило тебя и меня: нам в лицо оттуда, от тополей, пахнуло зноем летнего полдня!
Они вернулись в поселок так же, как и вышли, - пешком.
На крыльце общежития их встретили девушки - Варя с некоторыми познакомилась вчера, разговаривала.
- Новые постояльцы? - обратились девчата к Варе и Константину. - Где вы ходите целый день? Вы, наверно, и новость не знаете?
- Какую новость?
- Наши ребята побывали в двадцать первом веке!
- Что? - спросил Костя.
- Прямо из тоннеля врезались в будущее.
- Сейчас в клубе рассказывают. Пойдемте.
Варя и Константин оторопело глядели на девчат.
- Газету привезли, - девчонки сбежали с крыльца. - За седьмое июля!..
Стайкой перебежали дорогу.
Варя и Константин, не заходя в общежитие, пошли вслед за ними.
Клуб помещался в конторе, в большем ее крыле. Это было совсем недалеко, но Варе и Косте показалось, что до ступенек клуба они шли вечность. И по ступенькам поднимались вторую вечность.
В небольшом зале было битком. Полушубки, куртки, платки. В спешке раздеваться никому не пришло в голову - кто как был.
Варя и Константин кое-как примостились в уголке на скамье. Они не понимали, что происходит.
На сцене, бросавшей в зал сияние ламп, за столом, покрытым красной скатертью, как в торжественную революционную годовщину, сидели три человека: совсем молодой парнишка, как вскоре выяснится - водитель автомашины, второй молодой парень - комсорг и товарищ постарше - прораб. Они о чем-то переговаривались вполголоса, перед прорабом лежал газетный лист.
- Давай начинай! - слышалось там и тут из зала.
- Чего тянуть?..
Раздались два-три хлопка в ладоши, но тут же смолкли.
Встал комсорг:
- Товарищи, произошло событие.
Варя и Константин вздрогнули. Они слышали этот голос!
- Необычайное событие, - продолжал комсорг.
В зале стояла полная тишина. Варе казалось, что она слышит, как у нее в груди бьется сердце.
- На сегодня, - продолжал комсорг, - было намечено осмотреть тоннель перед сдачей, завтра комиссия. Мы и поехали вот втроем, - комсорг показал на товарищей. - Машину взяли открытую: смотреть по сторонам.
- Ближе к делу, - тихо, но явственно сказал кто-то в зале.
- А дело началось сразу, - перестроил рассказ комсорг. - Не проехали километра - нырнули в черный туман.
- Черный туман... - Опять из зала.
- Не перебивайте, - сказал прораб.
Комсорг продолжал:
- Дорога едва виднелась, а потом и вовсе исчезла - как в пропасть.
- Я попытался нажать на тормоз, - вставил водитель, - но ничего не ощутил под ногой, точно оказался в воздухе.
- Все мы оказались в воздухе, - подтвердил комсорг, - будто все пропало вокруг. Ощущение такое.
- Неприятное ощущение, - поднял глаза от газеты прораб; во время рассказа он неотрывно глядел на нее, будто сторожил газетный лист.
- Но тут разом наступил день, - продолжал комсорг, - и мы с машиной оказались на перроне большого вокзала. Было ровно четверть двенадцатого показывали электрические часы. Над часами большими буквами надпись: Саган-Далинь. Впереди перрон, рельсы закруглялись немного, и виден был город. Город и назывался Саган-Далинь.
На этих словах комсорг остановился в волнении.
Поднялся шофер:
- Я дал полное торможение, потому что на перроне ходил народ: может, пассажиры, может, встречающие. Все остановились, повернули к нам головы.
- И то сказать, - вставил прораб, - летний день, деревья в зелени, а мы в полушубках, в ушанках.
- Да, - опять заговорил комсорг. - Летний горячий день. Кто-то из пассажиров крикнул: "Смотрите-ка!" Другой подошел к машине: "Откуда вы?.." Мы глазели по сторонам и ничего не могли ответить. Почему лето? Почему город?.. Василий, - кивнул комсорг на шофера, - пришел в себя раньше всех. Машина остановилась перед киоском Союзпечати, женщина раскладывала газеты. Василий соскочил с сиденья: "Дайте газету!" Она дала ему газету.
- Даже плату не спросила, - вставил шофер. - Наверно, от удивления.
- Василий, - опять продолжал комсорг, - вернулся на место, и тут все исчезло. Мы оказались в тоннеле. Последнее, что я помню, - часы на вокзале показывали двадцать две минуты двенадцатого...
Казалось, что зал оглох. Потом в полный голос кто-то спросил:
- Что в газете?
Прораб взял в руки газету и прочитал:
- "Северобайкальская правда". - Повернул газету к залу, показал заголовок. - Дата есть, - продолжал, - среда, седьмого июля 2003 года. Номер есть. "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!" Даже цена есть: три копейки.
Зал напряженно ждал.
Прораб повернул газету заголовком к себе:
- Передовая: "Быть второму БАМу!" Правительственное постановление: "Утвердить проект постройки Байкало-Алтайской железнодорожной магистрали второго БАМа". Тут и карта есть: дорога от Северобайкальска до Барнаула.
Кто-то из первых рядов подошел к сцене, попросил газету. Прораб, перегнувшись через стол, отдал газету. Человек пробежал глазами по листку, повернулся к залу и, тряхнув головой, сказал:
- Все правильно: второй БАМ!
В зале захлопали в ладоши, крикнули: "Ура! Даешь второй БАМ!"
Варя сжала Константину руку. Рука была горячая, и Варя поняла, что Костя волнуется. У нее самой стоял в горле ком, который она не могла проглотить. Но в пожатии ее руки Костя понял мысль: "Что мы наделали!.."
Между тем зал повел на троих за столом перекрестное наступление:
