Когда корабль приблизился к Плутону, настало время перестать валять дурака. Мы отрывались от телескопа лишь затем, чтобы обсудить увиденное. Откровенно говоря, особо обсуждать было нечего. Планета сильнее всего напоминала бильярдный шар. Ни тебе гор, ни долин, ни кратеров - абсолютно ровная поверхность. Точки? Ну разумеется, куда бы они делись? Мы насчитали в экваториальном поясе целых семь групп. При внимательном рассмотрении выяснилось, что на самом деле это какие-то сооружения. Звездолет совершил посадку неподалеку от одной из таких групп, причем посадка оказалась не столь мягкой, как мы рассчитывали. Поверхность планеты была необычайно твердой; тем не менее мы сели, да так аккуратно, что не поломали ни единого строеньица.
Меня часто просили и просят описать Плутон. Признаюсь сразу: подобрать нужные слова неимоверно сложно. Да, поверхность гладкая; да, там всегда темно, даже в светлое время суток. Солнце выглядит с Плутона этакой крохотной звездочкой, немногим ярче остальных, потому солнечный свет сюда не доходит и, естественно не слепит глаза. Планета лишена воздуха и воды, на ней царит жуткий холод. Однако холод, с человеческой точки зрения, вещь относительная. Как только температура опускается до ста градусов Кельвина, человеку уже все равно, будет ли она понижаться дальше, особенно - если человек в скафандре с системой жизнеобеспечения. Без такого скафандра из Плутоне можно протянуть от силы несколько секунд. Вас погубит либо холод, либо внутреннее давление, - какая разница? Или замерзнуть приятнее, нежели разлететься перед тем на кусочки?
В общем, на Плутоне темно и холодно, воздуха нет, поверхность планеты изумительно ровная. Но это лишь внешние признаки. Стоит взглянуть на Солнце, как понимаешь, в какую даль ты забрался, на самый край Солнечной системы, за которым - неизведанная бездна. Впрочем, не совсем так, ибо существует еще десятая планета пускай в теории, но существует; и потом, не нужно забывать о миллионах комет, которые тоже принадлежат системе, хотя настолько далеки, что вспоминают о них крайне редко. Потому можно уверить себя: дескать, какой же это край, если за ним кометы и гипотетическая десятая планета? Но рационализация, как правило, не выдерживает поверки практикой: доводы рассудка опровергаются тем, что твердят вам органы чувств. На протяжении сотен лет Плутон являлся чем-то вроде форпоста системы; и вот, господи Боже, вы стоите на Плутоне, невообразимом далеке от дома, и ощущаете громадность расстояния от Земли на собственной шкуре. Вы словно затерялись в пространстве или очутились в темном закоулке, из которого ну никак не выбраться на залитые светом широкие улицы.
Вы чувствуете не тоску по дому, нет, вам чудится, будто дома у вас никогда и не было, будто внезапно разорвались все и всяческие связи. Разумеется, постепенно свыкаешься со своей участью - по крайней мере, пытаешься свыкнуться, а получается ли - другой вопрос.
Мы вышли из корабля и ступили на поверхность Плутона. Первое, что удивило нас - близость горизонта; на Луне он гораздо дальше. Мы сразу ощутили, что находимся на маленькой планете. Горизонт бросился нам в глаза даже раньше тех сооружений, что представлялись на фотографиях со спутника черными точками, тех, которые мы и прилетели исследовать. Да, сооружения или конструкции; слово здания к ним явно не подходило. Здания подразумевают замкнутое пространство, а здесь этого не было. Сооружения напоминали недостроенные купола: переплетение балок и опор, соединенных скобами и распорками. Впечатление было такое, будто кто-то взялся возводить их и не довел дело до конца. Всего конструкций насчитывалось три, причем одна значительно превосходила размерами две другие. Возможно, я несколько упростил картину: помимо балок и прочего, сооружения изобиловали деталями, которые, на наш взгляд, не несли никакой сколько-нибудь полезной нагрузки.
Мы постарались понять, что тут к чему. Для чего, к примеру, нужны канавки, испещряющие поверхность планеты внутри сооружений? Канавки имели закругленные края и лично мне показались следами наподобие тех, какие оставляет в мороженом лопаточка продавца. Правда, какова должна быть лопаточка, если след от нее - около шести футов в поперечнике и три фута глубиной?
Именно тогда Тайлер как будто начал что-то соображать. Тайлер инженер, а потому мог бы разобраться во всем - как, впрочем, и мы с Орсоном, - едва очутившись на планете, но первый час вне стен корабля был для нас сущей мукой. Конечно, мы учились обращаться со скафандрами и не раз тренировались в них, однако сила тяжести на Плутоне оказалась еще ниже той, к которой вас готовили, так что какое-то время нам пришлось потратить на привыкание к ней. Кстати говоря, мы выяснили, высадившись на Плутоне, что все теоретические выкладки земных ученых никуда не годятся.
- Эта поверхность, - проговорил Тайлер, обращаясь ко мне. - С ней что-то не то.
- Мы же знали, что она гладкая, - возразил Орсон. - Фотографии не обманули.
- Настолько гладкая? - спросил Тайлер. - Настолько ровная? - Он повернулся ко мне. - Что скажет геолог?
- По-моему, в естественных условиях такое невозможно, - ответил я. Любое возмущение недр приводит к изменению поверхности. Эрозии тут взяться неоткуда... Что же могло выровнять ее? Метеоритные дожди? Но вряд ли они здесь падают, да и потом, метеориты, наоборот, взрыхляют поверхность, а не сглаживают ее.
Тайлер неуклюже опустился на колени и провел по поверхности рукой в перчатке. Даже в тусклом свете звезд можно было различить, что под ногами у нас тонкий слой пыли.
- Посвети-ка сюда, - попросил Тайлер.
Орсон послушно навел фонарь. То место, которое слегка расчистил Тайлер, выделялось темным пятном на сером фоне.
- Космическая пыль, - заключил Тайлер.
- По идее, ее тут должно быть всего ничего, - сказал Орсон.
- Верно, - отозвался Тайлер, - но за четыре миллиарда лет или около того накопилось, как видишь, достаточно. Это ведь не результат эрозии?
- Какая там эрозия, - хмыкнул я. - Мне кажется, Плутон - мертвая планета. Предположим, что у него была когда-то атмосфера: она испарилась из-за малой гравитации. Ни атмосферы, ни воды; что касается аккумуляции, сомневаюсь, что она вообще наличествовала - молекулы, похоже, здесь долго не задерживаются.
- А космическая пыль?
- Вот она могла задержаться. Возможно, мы столкнулись с некой разновидностью электростатического притяжения.
Тайлер вновь принялся смахивать пыль с поверхности.
- У нас есть бур? - справился он. - Ну, для забора образцов?
- Сейчас достану, - сказал Орсон, извлек бур из своего ранца и передал его Тайлеру. Тот установил его и нажал на кнопку. Ясно видимый в луче света, бур начал вращаться. Тайлер надавил сильнее.
