"Иномарки... Земельные участки... Миллионы... Это мне пока не грозит..." - с равнодушным сожалением подумал Леонид.
Нельзя сказать, что дела на фирме шли плохо. Николай, перестроившись из партийного секретаря крупного почтового ящика в генерального директора ассоциации, благодаря своим прежним связям, постоянно заключал договора-подряды. Для их "исполнения" опять-таки создавались многочисленные творческие коллективы и по той же схеме, как и в кооперативе "Крепость" деньги попадали в карманы сотрудников ассоциации.
Николай предложил брату перейти на работу в ассоциацию года полтора назад. Тогда дела шли в гору. Договоров было достаточно и Леонид сразу вкусил в прямом и переносном смысле всю сладость беззаботной жизни за чужой счет: путевки, квартплата, поликлиника, единые, по вторникам сауна, по четвергам спортзал, бассейн, обеды в кооперативном кафе. В кладовке всегда стоял ящик водки, в холодильнике колбаска-ветчинка-буженинка, после рабочего дня, а уж по пятницам обязательно было застолье. Традиционно кто-то провозглашал: "За ассоциацию!" Поднимались разом, дружно сдвигали стаканы и в торжественной тишине пили до дна. Было за что - раз в месяц Николай Николаевич поочередно вызывал сотрудников к себе в кабинет и вручал конверты. Суммы были примерно одинаковые, а в декабре-январе в три-четыре раза больше.
На ниве ассоциации трудились, добывая хлеб свой насущный в поте лица своего, генеральный директор Николай Долин - бывший партийный секретарь, его "боевой" зам Андрей Петухов - бывший второй секретарь райкома, другой зам Георгий Голубович - бывший комсомольский вожак, экономист Лена Алисова, главбух Галя Уткина, бывший профсоюзный босс Люся Серпилина, секретарша Ляля - бывшая секретарша Николая и эксперт Леонид Долин бывший географ. Между собой звали друг друга ласково - дядя Коль, дядя Жор, тетя Люсь, только Петухова - дядя Петь да Лялю Лялей.
Леонид тогда наивно полагал, что канули в Лету зорко стоящие на страже государственной безопасности и лояльности сограждан первые отделы, что со свободой слова пришла и свобода действий, особенно после августовского путча девяносто первого года. Но Николай придерживался старорежимных устоев: приход на работу к девяти ноль-ноль, уход в шесть, обед сорок пять минут. Леониду это казалось чересчур, он привык к слабому пульсу своего вымирающего института, куда являлся в дни нищенской зарплаты да по необходимости.
Непривычным было и первое поручение Николая - торговать красной ртутью. Леониду почему-то представился градусник с кровавой капелькой на конце стеклянной палочки, а уж про торговлю географ Леонид Долин имел самое смутное понятие. На деле все оказалось попроще: Николай таскал брата на переговоры, в обязанности Леонида входили запись и запоминание всей информации.
Потом они обсуждали ее и прикидывали, о чем и что говорить в следующий раз.
Вскоре Леонид знал, что красная ртуть - никакой не градусник, а таинственное сырье, из которого якобы можно делать атомные бомбы размером с шариковую авторучку, и что кто-то уже загремел "под фанфары", пытаясь преуспеть в этом бизнесе.
Неудача с красной ртутью отнюдь не обескуражила Николая - на сцену вышли редкоземельные и цветные металлы. Леонид скрупулезно прочесал справочники, ГОСТы, учебники, пособия, словари, с помощью прежнего комсомольского вожака "дяди Жоры", программиста по образованию, освоил компьютер и, обладая системным складом мышления, вполне грамотно владел ответами на извечные вопросы бизнеса: почем? сколько? где?
Постепенно Леонид вошел в контакт со всеми звеньями той цепи, что позволяет вытянуть сундук с рублями или дипломат с долларами: производитель металла - рублевый покупатель - экспортер - валютный покупатель. Связывали, соединяли, сплетали звенья в цепь посредники. И Леонид быстро понял, что он не более, чем один из них.
Как и Борис Николаевич Гулькин, ставший и партнером и напарником Леонида. Гулькин тоже был из бывших, но не из начальствующих, а рангом пониже, солдат армии исполнителей, кем командовали все: и партия, и комсомол, и профсоюз, и жена. Энергии Гулькину с избытком хватало и на трудовые вахты, и на субботники, и на спартакиады, и на воскресники. Обитал он в том же здании конструкторского бюро опытного завода в одном из товариществ с ограниченной ответственностью, которое по конверсии участвовало в изготовлении стиральных машин, а попутно всеми видами деятельности, что не указаны в уставе, но не противоречат закону.
Ежеутрене Гулькин влетал к Леониду с горящими взором.
Потирая руки, светясь от возбуждения, он выпаливал скороговоркой:
- Все, наконец-то! Леонид Николаевич, мне вчера позвонили домой где-то около двенадцати, теща уже спит, жена спит, всех перебудили есть медь. Моковская. Три тысячи тонн. А це-е-е-ны, ахнете, как узнаете, не поверите ни за что. Надо сегодня же ехать на Тушинскую. Как у вас с машиной?
Леонид заражался энтузиазмом Гулькина, они ехали к черту на рога, конечно, на своих двоих, далее добирались еще автобусом, оговаривали цены и процент своего участия, на обратном пути считали прибыль, а на следующее утро Гулькин приносил новые предложения, новые адреса, прежние же таяли, как дым.
Так географ Долин приобщился к клану посредников.
Посредники производителей металла, посредники держателей металла, посредники покупателей, посредники посредников - посредники казались неисчислимыми и неистребимыми, как саранча. В высоких министерских покоях и в темных полуподвалах, в отдельных особняках и в бывших лабораториях, в частных квартирах и выставочных павильонах гнездились сотни товариществ, фирм, компаний: ассоциаций, центров, кооперативов и все они представляли чьи-то интересы или были заинтересованы в чем-то.
Пришел высокий, худой, в дубленке, представился, заикаясь:
- С-сушкин Александр Сергеевич. Могу предложить никель. С-схема простая: вы п-покупаете и п-продаете, п-прибыль пополам. Готов п-подписать боковой договор хоть сейчас.
Леонид с Гулькиным тут же окрестили заику "Пушкиным", позвонили по данным им телефонам, повстречались, поговорили, никель был да сплыл, а "Пушкин" приходил каждый день, как свой, садился рядом с Леонидом и бубнил:
- С-схема п-простая: купим и п-продадим, п-прибыль пополам, а боковик я хоть сейчас.
"Пушкин" исчез, как и появился, но потом возник вновь.
Долго мрачно молчал, словно только что получил подметное письмо от Дантеса. В конце концов робко признался Леониду:
- П-попал под штрафные санкции. П-попросите брата вашего Николая Николаича одолжить на неделю двести тысяч наличными. Двести я уже собрал.
Сушкин вытащил из бокового кармана дубленки, словно пачкусигарет две стопки денег в банковской упаковке и шлепнул их на стол перед Леонидом.
