— Неужели похож? Нет, вы не угадали.
— Тогда… тогда, наверное, младший научный сотрудник.
— Почему это младший? — сдвинул я брови.
— По глазам, по галстуку, по ручке в кармане, — засмеялась она.
— Продолжайте, продолжайте…
— Вам, наверное, тридцать лет.
— Благодарю вас.
— Никаких забот. Живете легко, машина, вероятно, папина…
— Ого!
— Были на собственной даче…
Кажется, я хрюкнул от восторга.
— Вы не допускаете, что я с работы?
Она вскинула брови.
— Не получается… В таких манжетах?
— У меня день рождения.
— Поздравляю вас.
— Очень вам признателен…
Такой получился между нами вежливый разговор.
— Значит, вы медик? — спросила девушка.
— Нет.
— Химик? Архитектор?
— Ни то, ни другое.
— Но кто же?
— Искатель чудес…
Она улыбнулась.
— Это я, наверное, чудо?
— Почему же нет?
— А вы с девяти до семнадцати… кроме дорожных приключений… в обычное время, кто вы?
— Искатель чудес.
Она даже не улыбалась. Она сияла.
— Понимаю. Через минуту вы назовете себя… ну, я не знаю кем… физиком, например. И скажете, что работаете в почтовом ящике, поэтому телефон и адрес девушкам у вас лучше не спрашивать.
— Это у меня такой вид? Бедная моя репутация, — всплеснул я притворно руками, бросив на мгновение руль. — Почему, наконец, я и в самом деле не могу быть физиком?
Она помолчала, улыбаясь какой-то своей веселой, наверное, мысли.
— Так получается… Я летом была на юге. Там все московские мальчишки называли себя физиками. Все, конечно, в почтовых ящиках работают… А недавно встретила на почте одного. Посылки принимает, крышки заколачивает… Физик из ящика… Модно…
Вот какая смешная девушка.
Редкими огоньками плыла дорога, стало заметно темней.
— Значит, я ничего не угадала. Но я не виновата. Уж очень много таинственности. Вы меня спутали… Расскажите за это, какие чудеса вы собираете?
Я собираю свет.
Какой свет?
— Разный… Который, например, излучают асфальт, глина, песок, туман… Ваши глаза, руки…
Она погрозила мне. Ресницы ее дрожали от смеха.
Вильнула и покатила вниз гаснущая дорога. Мы обгоняли одну машину за другой. Но я позволял себе такую «лихость» поглядывать на девушку и не смотреть на пружинящий стремительный бег асфальта.
— Какие смешные бывают номера! — сказала девушка, заметив мои косые грешные взгляды. — Вы обратили внимание, проехал МЯУ… Смотрите, — она даже привстала, — едет МОТ.
— У меня куда солидней звучит. МОЩ — это мой номер, — ответил я, чувствуя, как в голосе моем бренькает похвальба.
— Сила, — не то иронически, не то всерьез улыбнулась девушка. — Меня в прошлом году катал папа, и мы встретили «Волгу» с разбитым задом, и номер у нее был — эх, девяносто пять, девяносто шесть!
Я засмеялся.
— Ага! У вашего папеньки тоже есть автомобиль?
— Мой папа водит самосвал…
Пошел дождь, самое скверное в пути.
Неясная полоса дороги смешалась в непонятных расплывчатых бликах. Я зажег фары. Наступила мгновенная ночь. Одна дорога повисла в ней. Четкая прямая линия в мутных провалах по сторонам. Ни дома, ни дерева, ни огонька.
Мы ехали так, пока навстречу не вспыхнули потоки света. На секунду я почти ослеп, нажал на тормоз и выключил фары. В глазах у меня рябило. Ну вот и накатались…
Машина, как слепая, медленно лезла в гору. Тени прыгали налево, направо, шевелясь и покачиваясь, как рассеянные пешеходы, как поваленные деревья, как нахальные велосипедисты.
У-уу! Гукнуло позади нас, и, обдав мои стекла светом и грязью, прошел на запад ночной автобус.
У-ух! Рявкнуло сбоку, и громадный бетоновоз пролетел мимо.
Э-эй! Прогудело тонко, и двумя лучами лихо мелькнуло что-то за нами, слева, далеко-далеко впереди.
Свет мельтешил, нападал, нагонял, переливался в лужах, сверкал, а я ничего не видел. У меня прямо-таки дрожали коленки. Машина униженно хлюпала колесами.
«Э-эй! Посторонись!» — гудело со всех сторон, и машина тыкалась в темень, в дождь, в обочину, в масляные блики.
Девушка положила вдруг свою холодную ладошку на мою руку, сказала удивительно тихим и спокойным голосом:
— Это очень просто можно сделать. Надо за кем-нибудь прицепиться.
Пожалуй, она права. Мы догнали два красных фонарика, я сбавил скорость и пошел, не отставая, за ними, в мокрую, неприветливую ночь. Сел, как шоферы говорят, на хвост: кто-то сидит и смотрит вперед внимательно и напряженно, а ты за ним, как ведомый, тянешь уверенно свою машину.
Если бы не дождь! Он прыгал по стеклам, стучал монотонно, мерцая холодными каплями. Встречный грузовик плеснул по ним грязной жижей, перемешав для меня и ночь, и дождь, и свет убегающих фонариков.
Но когда прояснилось, фонарики были рядом.
Опять большое, грузное что-то плеснуло по окнам. Опять я нажал на тормоз, а фонарики ушли вперед. Но когда прояснилось, фонарики снова были рядом. Они стояли на черной дороге, малиновый свет растекался по ней.
Конечно, подумал я, фонарикам тоже досталось грязи, вот и стоят. Я так и называл их про себя — «фонарики».
Моя машина подъехала к ним, фонарики тронулись. По-прежнему хлестал бесконечный дождь.
Ему, наверное, тоже трудно, заметил я про себя, нашел кому сесть на хвост, и резко нажал на тормоз.
И фонарики замерли впереди. Никто не обгонял и не шел навстречу. Дорога была пустынной.
Фонарики ждали меня? Этого не может быть!..
Я нарочно сбавил скорость. Фонарики тоже остановились.
Этого не может быть!
Я поехал. Он поехал. Не за мной, а впереди меня…
Этого не может быть!
Кто-то вел меня за руку по ночной дороге, слеп ради меня от фар и дождя. Вдали маяками пылали крайние дома города. Мы летели к ним, и нам ничего не было страшно. Поворот, эстакада, еще поворот. Уличный свет над нами, витрины, окна, рекламы.
Но тут неожиданно мигнул правый фонарик. Я подумал, он идет на посадку, хочет остановиться, но вдруг замигал другой, левый фонарик, потом опять правый, потом левый… Правый — левый, правый — левый, правый — левый… Машина впереди набирала скорость.
Я понял: подмигивает мне! Левый — правый, левый — правый.
До свиданья, прощай…
Мы тоже включили мигалку. Правый — левый, правый — левый.
Прощай, друг!
Водители мимолетных машин кричали, махая руками. Нам было все равно. Левый — правый, левый — правый, левый — правый. До свиданья! До свиданья… Пока не раздался милицейский посвист. Ну, значит, мы в городе.
