— Умница! — сказал он. — Вы молодец и очень быстро бегаете, мисс Хардинг. Я уверен, что никакой разведывательный корабль роботов не смог бы вас идентифицировать за те полминуты, что вы находились на открытом пространстве. О, прошу меня простить, — улыбнулся он. — Мне ведь не следует называть их роботами, верно? Они перевернули свое имя, так? Теперь они называют себя тоборами. Это слово звучит более гармонично и с психологической точки зрения устраивает их гораздо больше. Ну вот, вы наконец отдышались. Кстати, я доктор Клэрмейер.
— Доктор! — с трудом проговорила Хуанита Хардинг. — Вы уверены, что это он?
— У нас нет ни малейших сомнений, что это ваш жених, Джон Грегсон, выдающийся химик, — ответил более молодой мужчина, который вышел вперед, чтобы забрать чемоданчик из рук доктора Клэрмейера. — Благодаря нашим новым разработкам патруль смог получить его фотографию. Нам удалось настроиться на их коммуникационный канал. Фотографию передали в штаб, а затем — нам, — он замолчал и располагающе улыбнулся. — Меня зовут Мэдден. Вот этот, с вытянутым мрачным лицом, Филлипс. Тот нечесаный верзила, похожий на слона, что топчется у нас за спинами, зовется Райс, он из армии. А доктор Клэрмейер вам уже представился.
— Мы ужасно извиняемся, мэм, мы тут народ грубый, — проворчал Райс.
Мисс Хардинг быстрым движением сдернула с головы шляпку, и тени отступили с ее лица, укрывшись в глазах, а на губах появился намек на улыбку.
— Мистер Райс, моего отца, с которым я живу, все называют Циклон Хардинг. Он считает нормальный язык личным врагом и атакует его с неистребимой яростью и всеми доступными средствами. Я ответила на ваше извинение?
Райс фыркнул:
— Вы победили. Но давайте займемся делом. Мэдден, у тебя мозги, которые умеют думать словами, опиши мисс Хардинг ситуацию.
— Отлично! — мрачно откликнулся молодой человек. — Нам повезло оказаться в воздухе неподалеку отсюда, когда поступило сообщение, что нашим парням удалось сбить робота, но он остался жив. Как только прибыли результаты идентификации, мы попросили штаб установить защитное кольцо из имеющихся в их распоряжении самолетов. Они сняли все с ближайшей линии обороны.
Он замолчал и нахмурился.
— Мы должны соблюдать крайнюю осторожность, чтобы тоборы не догадались, что у нас на уме. Ваш жених не может улететь, это не вызывает никаких сомнений. И они не могут послать спасательный отряд, потому что он должен быть очень большим, иначе им с нами не справиться. Главная проблема в том, чтобы захватить его живым.
— А это, — пожав плечами, перебил его Клэрмейер, — может получиться легко, а может — и нет. К сожалению, мы должны действовать очень быстро. Тоборы скоро заметят, что мы сосредоточили в одном месте солидные силы; они изучат его файл, по крайней мере частично поймут, что происходит, и начнут действовать. Вторым неприятным моментом является то, что в прошлом у нас случался определенный процент неудач. Вы должны понимать, что наша тактика практически полностью основана на фундаментальных импульсах человека.
Он терпеливо разъяснил ей, в чем состоит их метод.
— Девяносто второй!.. Это говорит Сорн.
Голос из радиоприемника робота, закрепленного у него на запястье, звучал резко, настойчиво, сурово. Робот пошевелился в своем бетонном укрытии.
— Слушаю, господин?
Очевидно, им требовалось проверить, выйдет ли он на связь, поскольку робот услышал, как другой сказал: «Он еще жив!» Этот голос на сей раз прозвучал глуше, как будто говорящий повернулся к своему собеседнику.
Во втором голосе прозвучало сомнение.
— При обычных обстоятельствах я не стал бы тратить на него силы, но это тот самый, что уничтожил свой файл. А теперь «Стервятник» явился, чтобы попытаться его спасти.
— Они делают так всякий раз.
— Я знаю, знаю. — Голос второго собеседника выдал его недовольство самим собой, словно он понимал, что ведет себя глупо. — И тем не менее они предоставили ему кучу времени — мне кажется, больше, чем обычно. Кроме того, нам совершенно точно известно, что этот конкретный корабль провел довольно длительные закодированные переговоры со своим штабом. А потом там появилась женщина.
— Они практически каждый раз используют женщин для спасательных операций. — Это было сказано с отвращением, но становилось ясно, что говорящий не считает аргумент своего товарища убедительным.
На несколько секунд воцарилось молчание. Наконец тот, что сомневался, заговорил снова:
— В нашем департаменте стало известно, что во время одной из операций два года назад мы захватили химика, который открыл способ сексуализации тоборов.
Он едва справлялся с отвращением и, несмотря на откровенность следующих слов, голос у него дрожал.
— К сожалению, мы слишком поздно об этом узнали и не смогли определить, о ком конкретно шла речь. Очевидно, его подвергли стандартному допросу, а затем очистили сознание от посторонних мыслей.
Он снова сумел взять себя в руки и язвительно добавил:
— Разумеется, вполне возможно, что это их пропагандистские штучки, направленные на то, чтобы лишить нас спокойствия и напугать. Однако два года назад наша разведка сообщила, что в штабе людей царит мрачная атмосфера безнадежности. Складывается впечатление, что во время одного из рейдов мы захватили того химика, разрушили лабораторию и сожгли все бумаги.
Судя по его тону, он пожал плечами.
— Это был один из многих, как две капли воды похожих друг на друга рейдов. Естественно, пленных, захваченных во время таких акций, никто не классифицировал.
Снова наступило молчание. А потом:
— Приказать ему убить себя?
— Узнай, есть ли у него оружие.
Через несколько минут голос зазвучал совсем близко.
— У тебя есть бластер, Девяносто второй?
Человек-робот, который прислушивался к разговору с потусторонним взглядом и без каких бы то ни было мыслей в голове, словно проснулся, услышав обращенный к себе вопрос.
— У меня есть ручное оружие, — безжизненным голосом ответил он.
И снова тот, что к нему обращался, отвернулся от микрофона.
— Ну? — спросил он.
— Прямые действия слишком опасны, — ответил второй тобор. — Ты же знаешь, они стараются противиться самоубийству. Иногда такой приказ выводит их из повиновения. Желание жить слишком сильно.
— Получается, что мы вернулись к тому, с чего начали.
— Нет! Скажи ему, что он должен защищаться до самой смерти. Это другой уровень. Призыв к верности и внушенной ему ненависти к нашим врагам людям и к необходимости защищать дело тоборов до последней капли крови.
